Жемчужный узел - стр. 4
– И Лизавета! – отбросив мысль о строптивой супружнице, Микула ухватился за другую, приятную. – Лизавета – это ж мой солнечный лучик! Светлая, чудесная девочка… девушка! Ей семнадцать годков стукнуло, замуж давно пора! Вот, партию ей достойную подыскиваем, чтоб побогаче был, как княжну ее содержал, в шелка одевал, в шали укутывал…
– А отдай ее мне.
Микула застыл с открытым ртом, не договорив.
– Не в жены, конечно, – водяной махнул рукой, будто отгоняя глупую мысль. – В услужение. На три года, вместо себя.
Тишина воцарилась гробовая. Водяной ждал, Микула смотрел. Время застыло, а потом медленно, с усильем пошло. Водяной подтянулся, перегнулся через борт опасно накренившейся лодки.
– А чего? Ты же говорил – что угодно отдашь. Сам ты уйти не можешь, тебе семью кормить надо. А она семью не кормит, пользы в дом не приносит. Так хоть тебе да матери поможет, доброе дело сделает. Всем хорошо.
Хорошо, как же! Микула резко мотнул головой, и утихшая было боль вспыхнула с новой силой. Однако Микула был даже ей благодарен: боль отрезвила.
– Что угодно, но не родную дочь. – Пальцы его сжались в кулак. – Золото попроси, шелка, но не живого же человека!
– И во сколько ты оценишь три года собственной жизни?
Подвох в вопросе чуялся за версту. Нельзя было продешевить, но и жертвовать всем состоянием Микула был не готов. Не для того он трудился в поте лица, не для того кланялся в пол, не для того выбивался из крестьян в купцы, чтобы пасть из-за угроз какой-нибудь нечисти.
Микула подобрался, не обращая внимания на ноющую спину.
– Три года жизни ни за какое золото не купить. А за три года службы водяному больше десяти тысяч не дам.
Тучи над головою сгустились, небо заворчало, готовясь разразиться грозой.
– Дешево, Микула.
Кровь застыла в жилах, но не от сурового взгляда, не от холодного потустороннего голоса. Мощная волна перевернула лодку, и Микула оказался в воде. Она застила глаза, залилась в горло, стиснула грудь, заставив тело беспомощно дернуться. Сквозь зеленую муть он увидел лицо водяного, равнодушное, мертвое, потянулся к нему – ослабшая рука едва заметно приподнялась, но вместо мокрой рубахи схватила лишь воду.
Зато водяной до него дотянулся. Микула почувствовал, как невиданная сила дернула его вверх, а в следующий миг уже беспомощно цеплялся за край собственной лодки. Теперь водяной сидел на промокшей лавке и смотрел на купца сверху вниз.
– Сколько теперь?
Микула закашлялся, захрипел. Глаза его слезились, голова раскалывалась, биение сердца грохотом отдавалось в ушах. Теперь он знал единственно правильный ответ.