Желтая маска - стр. 7
– Однако теперь, когда лицо сделано, как будет с грудью и руками? – спросил священник, возвращаясь к своей работе.
– Для этого у меня может оказаться завтра самая подходящая модель. Что ты скажешь о таинственной поклоннице, предлагающей, чтобы я лепил с нее грудь и руки Минервы?
– Ты думаешь принять это предложение? – спросил патер.
– Я думаю поговорить с ней завтра. И если она вправду одного роста с Маддаленой, а грудь ее и руки хороши, я, конечно, приму ее предложение. Это будет как раз та натура, которую я искал несколько недель. Кто она такая? Эту тайну я хочу раскрыть. Как, по-твоему, Рокко, она энтузиастка или искательница приключений?
– Не берусь сказать, так как ничего не знаю.
– Ах, опять твоя всегдашняя сдержанность! А вот я скажу, что она либо то, либо другое. Иначе она не запретила бы Нанине сообщать что-либо о ней в ответ на мои первые естественные вопросы. Где Маддалена? Мне казалось, что она только что была здесь.
– Она в комнате Фабио, – негромко ответил отец Рокко. – Позвать ее?
– Нет-нет! – возразил Лука. Он остановился, оглянулся на рабочих, продолжавших равнодушно долбить свой участок драпировки, потом подошел вплотную к священнику и с хитрой усмешкой шепотом продолжал: – Если бы только Маддалена могла перебраться из комнаты Фабио в нашей студии через дорогу во дворец Фабио на Арно!.. Брось, брось, Рокко, не качай головой! Если бы я мог вскоре привести ее к дверям твоей церкви как нареченную Фабио д’Асколи, ты, я знаю, охотно избавил бы меня от остальных хлопот и сделал ее женой Фабио. Ты святой человек, Рокко, но все-таки знаешь разницу между звоном мешка с деньгами и звяканьем резца!
– Я с сожалением вижу, – холодно отозвался священник, – что ты позволяешь себе грубо говорить о деликатнейших вещах. Это один из менее тяжких грехов языка, и ты в нем повинен. Когда мы будем в студии одни, я постараюсь убедить тебя говорить о молодом человеке, что в той комнате, и о твоей дочери в выражениях, более достойных их, тебя и меня. А пока что позволь мне продолжать свою работу.
Лука пожал плечами и вернулся к статуе. Отец Рокко, который последние десять минут замешивал мокрый гипс, чтобы придать ему надлежащую густоту для изготовления слепка, прервал свое занятие и, пройдя по комнате в угол, образованный перегородкой, взял стоявшее там большое зеркало псише[4]. Он осторожно поднял его, пока брат стоял к нему спиной, перенес и поставил у своего рабочего стола, а затем снова занялся гипсом. Приготовив наконец необходимое ему тесто, он наложил его на обращенную кверху половину статуэтки с ловкостью и аккуратностью, показывающими в нем опытного мастера. В ту минуту, когда он успел покрыть нужную часть поверхности, Лука повернулся к нему.