Жёлтая магнолия - стр. 35
Признать себя шарлатанкой? Да ни за что! Только не теперь!
И гордость победила.
- Ваш брат предложил мне шестьсот дукатов, - Миа усмехнулась и вздёрнула подбородок. - А условия нашего договора я разглашать не могу. Но даже если вы предложите мне втрое больше, я не возьму ваших денег, хоть вы и считаете меня «шарлатанкой с самого дна Альбиции». Вот ваших-то денег я точно не возьму.
- Ну надо же! – кажется, он удивился, посмотрел на неё с прищуром, а потом усмехнулся недобро. – Обиделись? Ну что же, привыкайте. У меня несносный характер, сомневаюсь, что вы выдержите две недели рядом со мной. Так что вы ещё пожалеете, что не взяли деньги, когда сбежите отсюда.
- Вы полагаете, я сбегу первой? – Миа скрестила руки на груди.
- Я в этом уверен. Но раз моему брату так сильно хочется, чтобы вы ходили за мной по пятам – извольте, я потерплю пару дней. Только давайте сразу договоримся о простых правилах: вы не лезете ко мне с вашими предсказаниями, не суёте нос не в своё дело и держитесь от меня не меньше, чем в трёх шагах. Вы ничего не трогаете, и стараетесь занимать как можно меньше места. Лоренцо считает, что нужно поселить вас здесь на две недели, чтобы вы были всегда под рукой. Я считаю, что это глупая затея, но раз уж так вышло, и для чистоты эксперимента… у нас есть свободная комната за буфетной, я велю монне Джованне постелить вам там, - он говорил надменно, холодно и строго, глядя на Дамиану свысока, словно каменная статуя сфинкса. - Пользуйтесь входом для слуг, мойте руки с мылом и не забудьте, что наш дворецкий и экономка присматривают за всем. Надеюсь, им не придётся переживать о сохранности столового серебра?
Никогда ещё Дамиана не слышала столь унизительной отповеди. Что бы там ни говорили о цверрах, но они народ вольный, и терпеть унижения без права ответить было не в их привычках. И хотя её мать не была цверрой по рождению, но свободолюбивый дух водных кочевников она впитала кожей и передала его дочери по наследству. И из Дамианы этот дух не удалось выбить даже святым сёстрам с их розгами, молебнами и проповедями о послушании.
Поэтому от слов маэстро Дамиана вспыхнула, как спичка, не понимая, почему сегодня она злится так сильно, ведь презрение патрициев было для неё не в новинку.
Он думает, что она станет красть их столовое серебро?!
- О-ля-ля! Маэстро Л'Омбре, какая прекрасная речь! Но вы ошиблись в главном! Поскольку это синьор Лоренцо меня нанял, а не я навязалась вам, то это у меня будет несколько условий! Я буду делать то, что хочу, и говорить то, что посчитаю нужным. Приходить, когда захочу, и уходить тоже, и дверь я выберу сама. Мне без надобности ваша комната за буфетной, но, если вы будете уж очень настаивать, то я люблю мягкий матрас и апельсиновое мыло, так что потрудитесь, чтобы оно было. И если вы думаете изводить меня вашими придирками, чтобы я сбежала – даже не надейтесь! Хотя вы, конечно, можете подкинуть мне пару серебряных ложек, а потом обвинить меня в краже. С патрициев станется! – выпалила она, размахивая руками.