Железное золото - стр. 48
Вероятно, именно из-за своего фессалоникийского чванства Пита и вылетела из Полуночной школы. Затем опустилась до контрабанды, и ее посадили. Тогда-то, восемь лет назад, и пересеклись наши пути. Кассий, узнав, что она марсианка, освободил ее из тюрьмы в шахтерском городке и предложил работать у нас. С тех пор как Пита поднялась к нам на борт, я определенно выучил немало новых слов.
Лысая и босая Пита откидывается на спинку пилотского кресла, потягивая кофе из пластмассовой кружки с динозавром, – много лет назад я выиграл ее в торговых рядах на Фобосе. На Пите серые хлопчатобумажные брюки и старая толстовка. Ноги у нее тонкие, как у кузнечика, – правую она подогнула под себя, левую свесила с края кресла. Оно сделано в форме половинки сваренного вкрутую перепелиного яйца с вынутым желтком. Сзади серая металлическая спинка кресла обросла, словно второй кожей, наклейками и переводными картинками на тему детских видеоигр. Хоть корабль и принадлежит Кассию, Пита оставила здесь свой след.
– Сандр, что думаешь?
Я осматриваю корабль через иллюминатор.
Кассий вздыхает:
– Вслух.
– Это грузовоз «ВД Аурох-Зет». Если я не путаю, четвертое поколение.
– Не виляй. Мы оба знаем, что ты не путаешь.
Я раздраженно потираю сонные глаза:
– Сто двадцать пять миллионов кубометров грузоподъемности. Один главный гелиевый реактор «Гастрон». Построен на верфях Венеры, примерно в пятьсот двадцатом году эпохи Завоевания. Экипаж – сорок человек. Один промышленный стыковочный отсек. Две вспомогательные установки. В общем, явный контрабандист.
– Похоже, у этой ходячей энциклопедии какашка в носу, – растягивая слова, говорит Пита.
Она наливает кофе из кофейника в кружку и вручает ее мне. По мне, так лучше бы это был чай.
– Последние зерна смолола, больше не будет кофе, пока не попадем на Лакримозу. Растягивай удовольствие, ворчун.
Я проскальзываю на место позади Питы, делаю глоток и морщусь: кофе слишком горячий.
– Извините. Я пропустил ужин.
– «Я пропустил ужин», – повторяет Пита, передразнивая мой акцент.
Рожденный на Луне, на Палатинском холме, я, увы, унаследовал самое что ни на есть стереотипное произношение высокородного наречия. Очевидно, другие находят это смешным.
– Разве мы не слуги и не должны кормить его величество с ложечки?
– Заткнись, на хрен! – отвечаю я, имитируя фессалоникийскую браваду. – Так лучше?
– Прямо напугал.
– Пропустил ужин… Неудивительно, что ты такой тощий, – говорит Кассий, ущипнув меня за руку. – Осмелюсь сказать, любезнейший, в тебе даже ста десяти килограммов нет.
– Приемлемый у меня вес, – возражаю я. – Как бы то ни было, я об этом читал.