Железное золото - стр. 11

– Здравствуй, отец.

– Мой мальчик, – с улыбкой говорю я, – какой ты стал высокий!

– Такое случается, когда взрослеешь, – резко бросает он.

Я всегда думал, что с возрастом обрету бо́льшую уверенность. Но, возвышаясь над этим ребенком, чувствую себя ничтожным. Я потерял отца из-за его преданности делу. Неужели я обрек Пакса на ту же судьбу?

– Обычно он не такой нахал, – уверяет меня Ниоба.

Мы стоим бок о бок; детей уже отпустили с дневной тренировки. Пакс уходит быстро, он явно не в духе. Бальдур спешит за ним, стараясь не отставать.

– Считай этот маленький бунт комплиментом, Дэрроу, – бормочет Тракса. – Он просто скучал по отцу. Я чувствовала то же самое каждый раз, когда старик уезжал по очередному поручению Августуса.

Она достает из кармана тонкую сигарету и поджигает ее от углей в одной из медных жаровен, поставленных вдоль осыпающейся стены грота. Ниоба выхватывает сигарету из пальцев дочери и тушит об ее металлическую руку.

– Даксо когда-нибудь был таким? – спрашиваю я.

– Даксо? – Ниоба смеется. – Даксо родился стойким, как камень.

– Плел заговоры в утробе с момента зачатия, – бормочет Тракса и прихлебывает пиво. – Мы привыкли ухать на него по-совиному. Он вечно пялился на нас из окна. Старший братец никогда не хотел играть в наши игры. Только в свою собственную.

– А ты была образцом совершенства? – усмехается Ниоба. – Ты ела коровьи лепешки.

Тракса пожимает плечами:

– Они были лучше твоей стряпни. – Она отходит подальше от матери и прикуривает другую сигарету. – Хвала Юпитеру, у нас были слуги-бурые.

Ниоба закатывает глаза и касается моей руки:

– Эта негодяйка права, Дэрроу. Пакс просто скучал по тебе. Ты успеешь все уладить.

Я улыбаюсь ей, а сам наблюдаю, как Севро направляется к воде с Электрой.

– Ты же знаешь, что ты папина любимая дочка, правда? – говорит он ей.

Пытаюсь справиться с завистью. Такое впечатление, будто Севро способен вернуться в прошлое, причем ровно в тот момент, на котором расстался с семьей. Хотел бы я обладать такой способностью.

Я ищу мать в саду, что тянется вдоль каменной складской стены. Мама копается в черной грязи вместе с другими алыми, двумя женщинами и мужчиной. Стоя на коленях, она наклоняется вперед, так что становятся видны ее босые ноги, и высаживает луковицы аккуратными рядами. На мгновение замираю на краю сада, чтобы взглянуть на нее, – еще в детстве мне нравилось украдкой смотреть с лестничной площадки нашего маленького дома в Ликосе, как она готовит вечерний чай. После смерти отца я боялся ее. Она всегда была скора на подзатыльник или едкое слово. Я думал, что виноват и наказание справедливо. Но насколько легче нам было бы любить друг друга, если бы я тогда понимал, что ее гнев и мой страх проистекают из боли, которую никто из нас не заслужил! Я вспоминаю все, что она перенесла, и меня переполняет любовь к ней. На краткий миг мне до боли хочется, чтобы отец был рядом. И увидел мать свободной.