Желчный Ангел - стр. 12

Сережа поначалу не заметил отсутствия толстушки – настолько был увлечен Маргошей. Но когда в 10:20 и 12:30 не получил котлет, почувствовал остренькую боль под ребрами. В 14:15 мучительная тошнота переросла в желчную рвоту. Он даже не успел добежать до туалета, опустошил желудок прямо в кабинете истории.

– Фууу, какая мерзость, – брезгливо отшатнулась Марго. – Вали к своей Тхор, я с тобой сидеть не буду.

Любовь обладательницы ручки с корабликом завершилась, не успев начаться. Виноватым и униженным Сережа пришел после школы к Мире домой.

– Я принес тебе домашку. – Он стоял серый и изможденный, как гупешка[5], только что народившая мальков.

– Когда ты ел? – строго спросила Мира, влажная от высокой температуры.

– Утром, – скорбно произнес Сережа.

– Срочно за стол.

Он помыл руки и жадно начал поглощать ежики с рисом, запивая куриным бульоном.

– Не глотай не прожевав. А то снова станет плохо. – Мира сидела в цветастом халате, уютная, теплая.

– Ты обиделась? – Сережа поднял глаза.

– Ты подарил ей перышко… – У толстушки задрожал подбородок.

– Да ладно тебе! Ерунда, а не перышко! Я тебе такооое подарю!

И правда, когда Мира выздоровела, принес ей домой огромное перо павлина, которое выпросил у смотрителя зоопарка. Сине-зеленое, в переливах и бликах, со всевидящим оком на вершине опахала.

– А то было такое маааленькое, нееежное, – вздохнула Мира.

На следующий день он принес ей целую коробку перьев, которые насобирал за лето.

– Выбирай.

Она поелозила пухлым пальчиком по содержимому коробки и снова вздохнула.

– А то было такое пушииистое, рааадужное…

Всю жизнь потом Греков привозил Мире перья – из всех парков и лесов. Толстуха, сдерживая смех, нарочито надувала губки:

– А то было такое сеееренькое, трооогательное…

Этот ритуал Сергей Петрович впоследствии описал в одном из своих романов. Вообще Мира появлялась в каждом его произведении – большом и малом – то главной героиней, то эпизодическим персонажем. Остроумная, хваткая, бесцеремонная и, как заметили родители, бесконечно жертвенная, она сопровождала его всю жизнь, на каждом вираже, на каждом повороте – страхуя, стеля соломку, сдувая пылинки.

Огромный Мирин «Мерседес» стоял у ворот больницы. От дальнего хирургического корпуса Сергей Петрович шел к этому КПП бесконечно долго. Он чувствовал себя циркулем, втыкая в землю костяные ноги и балансируя негибким телом. Пакет «Озона» с больничными вещами казался неподъемной ношей.

– Давай-давай, Серый, двигай булками! – кричала, приспустив стекло, Мира. – У меня тут парковка нелегальная. Ковыляй быстрее!