Желай, Рапунцель - стр. 83

– Я пришел за тобой.

Губы Дани задрожали. На секунду объятие стало сильнее. Яков потянулся к ней и приник губами к виску.

«Тепло».

Он отстранился. А Даня позволила себе расслабиться, позволила ногам больше не держать обессиленное тело. Яков принял на себя ее вес, даже не качнувшись. Они так и продолжили стоять, и ее теперь держал он.

«Меня держат».  

Прикрыв глаза, Даня тоже потянулась к Якову и, словно кошка, потерлась лбом об его подбородок.

– Кто это? – В интонациях Якова был сплошной лед. Но ледяной поток был направлен вовсе не на Даню. Зеленые глаза холодно смотрели вперед. Он сильнее вжался грудью в спину девушки, наклонился, положил голову на ее плечо и, чуть передвинувшись, прижался щекой к ее.

Дане стало еще теплее.

– Никто.   

 Воздух от громкого хмыканья защекотал мочку уха Дани. Она открыла глаза.

– Мы не тратим время на того, кто никем не является. – Яков хмыкнул еще раз.

Даня смотрела на Ирину. Та была белее снега. Взгляд остекленел, а рот скривился.

– Да, – откликнулась Даня. – Не тратим.

– Идем домой?

Лицо Ирины стало еще бледнее. Проступили круги под глазами. Из горла вырвался хрип.

– Идем.

Оставалось только двигать ногами, делая малюсенькие шажки. В вертикальном положении ее тело сохранял Яков. Крепко обнимая Даню за талию, он подвел ее к лестнице и принялся бодро подниматься, держа девушку едва ли не на весу. Она методично изображала шаги, лишь слегка касаясь ступеней.

Стены пещеры расступились. И холод исчез.

Дане было тепло.

Очень тепло.

* * *

Как же она устала.

Наверное, впервые в жизни Даня позволила своему разуму отключиться. Нет, она не была в обмороке и чувствовала, что вполне может владеть всеми конечностями, однако в то же время просто ни о чем не думала. Благодатная пустота, свободная от мыслей, заполняла ее до самых пределов. Дезориентированная и слегка растерянная. Но страха это состояние не приносило.

Она очень любила забираться к папе на колени. Арсений обнимал ее и слегка покачивал. Его объятия были любящие, но ненадежные. Руки дрожали, а хватка часто ослабевала, и Даня падала с его колен, как в тот раз, когда он уронил ее в лужу. Но даже синяки не останавливали девочку. Она жаждала нежности и проявляла любовь так, как умела. Дрожащий голос отца, шепчущего извинения, успокаивал Даню, а горьковатый душок, которым, казалось, полностью пропитались его кожа и дыхание, нервировал девочку. Однако и это не сгоняло ее с коленей отца. Она прижималась к его груди и чувствовала себя в безопасности.

По крайней мере, только это дарило ей чувство безопасности.