Желанная предводителей орков - стр. 11
— Ты на мрачнягу нашего благотворно влияешь, Илина, — шагает ко мне ближе тот, что с топором.
Ещё улыбается широко-широко, расширяя глаза, и добавляет:
— Я за весь наш путь едва ли два слова от Сехира услышал, а с тобой он даже разговаривал.
Я оторопело смотрю на этого громилу. Здоровенный какой… Гора целая, не меньше. И взгляд такой, ехидно-нахальный. И улыбка ещё эта, пугающая…
Лачих усаживает меня осторожно на попону на поваленном дереве. Сжимает ручищей мои пальцы, всё ещё каким-то чудом удерживающие фляжку.
— Пей, малышка, — велит он. — У тебя губы совсем сухие и потрескались.
Опускаю взгляд, сосредотачиваясь на фляжке… Действительно, я ведь пила очень давно, у того ручья с ледяной водой.
Лачих ловко убирает пробку, сдавливает мои пальцы на фляжке и поднимает её горлышком к моим губам. Я заворожённо смотрю на его длинные сильные пальцы, на притягательно-изумрудную кожу. Что с мной?..
С чувством полной нереальности происходящего позволяю Лачиху прижать горлышко фляжки к моим иссушенным губам.
Фляжка касается моих губ, и восхитительно-прохладная, вкуснейшая вода проникает в рот. Опомнившись, начинаю пить — жадно, едва ли не захлёбываясь.
— Спокойнее, маленькая, — усмехается рядом мечник, — захлёбнёшься ещё.
Опомнившись, пью медленнее.
— Пока хватит, — отрывает Лачих фляжку от моих губ, — перерывы делай.
— Спасибо, — выдыхаю я и ёжусь, обнимая себя руками.
— Она голодная, — вдруг бросает Сехир через плечо, не отрывая взгляд от костра и продолжая ерошить веткой угли. — Два дня не ела.
Лачих и близнецы озадаченно смотрят на орка-мага и хмурятся.
— Я не… — начинаю было я и осекаюсь под властным взглядом Лачиха.
Он открывает поясную сумку и достаёт по куску хлеба и сыра.
— Для начала пойдёт, — говорит он, усаживаясь рядом со мной на бревно и протягивая мне еду. — Ешь. Пока немного. Больше нельзя. Потом ещё накормим.
Запах хлеба и сыра затмевают всё. Рот мгновенно наполняется слюной и я торопливо вгрызаюсь в восхитительно ароматный хлеб и непозволительно твёрдый сыр.
— Не торопись, — хмыкает тот, что с топором. — Язык проглотишь. Он нам пригодится.
— Тунч, ты завязывай с остротами, — одёргивает его Лачих.
— Ты мне рот не затыкай, — оскаливается тот, — что хочу и говорю. Язык прокусит впопыхах, нечем будет нам свои беды рассказывать, так что пусть осторожничает.
Лачих хмурится, но молчит. А я, с усилием замедляюсь, ем медленнее.
И правда, что это я так набросилась, как зверь дикий. Надо аккуратнее.
Запиваю водой еду и уже смелее перевожу взгляд с одного орка на другого.
Страх постепенно отпускает меня, давая волю здравым мыслям: вылечили, напоили, едой делятся.