Жаркий сезон - стр. 24
Кэрол опять смеется:
– Какой оригинальный взгляд!
Она тоже слегка захмелела. По крайней мере, ей явно весело.
– Нет, – возражает Полина. – Так уже говорили, и не раз. Обычный антиромантизм.
– Ты прожженный циник, Морис, – дружелюбно произносит Джеймс.
Тереза, ставящая тарелки в раковину, поворачивается к гостям:
– Имейте в виду, что Морис вас дурачит. Сегодня утром он меня разбудил, чтобы я послушала кукушку.
В голосе Терезы звучит нехарактерная резкость, различимая только для Мориса и Полины. Морис пропускает ее мимо ушей. Полина отмечает это про себя.
– Ой, Морис, ну ты и жулик! – восклицает Кэрол.
Морис ухмыляется, ни капельки не смущенный. Отпивает еще вина, оглядывает сидящих за столом:
– Все готовы ехать завтра в замок Брэдли?
– Конечно! – отвечает Кэрол. – Там должно быть потрясающе. А мы сможем попасть на средневековый пир?
– Нет, он только вечером по субботам. Придется довольствоваться «Прогулкой с Робин Гудом». Выезжаем в десять, Полина?
– Нет, спасибо. – Полина встает. – Прошу меня извинить, но я наметила на завтра другие дела. А сейчас я пойду спать. Всем спокойной ночи.
За дверью она на мгновение останавливается. Ночь ясная, над холмом висит молодой месяц – невесомый, словно клочок бумаги. Небо иссиня-черное, только кое-где оранжевое зарево на горизонте отмечает ближайшие населенные пункты. «Дали» стоят посреди черной массы полей, из их окон льется уютный свет. Полина уходит в дом и запирает дверь.
Когда она приезжала сюда на выходные и праздники, то немного боялась оставаться одна в безлюдном месте. Однако за все время воры забрались в «Дали» только однажды, и то когда Полины не было дома, – стащили газонокосилку из сарая. Возможно, грабителей отпугивает установленная на виду сигнализация, связывающая «Дали» с полицейским участком. Полицейские сказали, что газонокосилку наверняка умыкнули местные подростки. Сарай теперь стоит на замке.
Сигнализация часто удивляет гостей, приехавших из большого города. «Как, здесь?» – недоумевают они, оглядывая буколический пейзаж. Все почему-то уверены, что тишина, царящая в этой местности, отражает низкий уровень криминальной активности, и худшее преступление в здешних краях – кража яблок с дерева, которую расследует увалень-полицейский на велосипеде. Для них сельская местность по-прежнему существует во временном коконе – блаженная нирвана вечного лета, где отдыхающие в шортах перекусывают у стога под синим небом и пухлыми белыми облачками с рекламного плаката «Шелл».
Морис, разумеется, ехидно высмеивает такие ностальгические фантазии. Впрочем, они интересны ему как пример мифологии, насаждаемой в коммерческих целях. Полину занимает разница между воображаемым и действительным – может быть, больше заметная для тех, кто сам перебрался сюда, поддавшись подобным ошибочным представлениям. В сельской местности испокон веков творятся жестокости: птиц и зверей убивают из ружей, травят собаками, выкапывают из нор, рвут в клочья. Сельская местность верна традициям, и охота – древнейшая из них. Можно, конечно, радоваться, что бродяги теперь не умирают в канавах, а внебрачных младенцев не подбрасывают к церковным дверям. Бесчеловечность по-прежнему процветает, но, по крайней мере, самые вопиющие ее проявления несколько смягчены. Даже у несчастных лис и барсуков есть свои защитники в парламенте.