Жареный козлёнок бокора Вальдеса - стр. 36
Джентльмены направились к домикам, стараясь преодолеть ощущение отчуждённости, которое исходило от глухих, без окон, жилищ, между которыми в редких пятачках травы паслись козы, бродили бесшёрстные овцы с длинными, уныло повисшими ушами, и копошились куры. Чернокожие хозяева коз, овец и кур сидели тут же в тени своих домиков – глинобитных хижин с четырёхскатными травяными кровлями. На проходивших белых они внимания, как будто бы, не обращали.
Возле одной хижины какой-то чернокожий старик, одетый в одну только набедренную повязку, выдалбливал лодку. Его топорик удивительно ритмично поднимался и опускался со звонким стуком, и щепки, нежно шурша, отлетали от него во все стороны. Из ствола дерева, над которым работал старик, уже совсем явственно проступали очертания бортов.
– А я думал, дятел стучит, – сказал доктор Легг, глядя на старика.
– Да что вы, доктор?.. Откуда здесь дятел? – спросил мистер Трелони.
– Ну, я думал… Просто думал! – заупрямился доктор.
Старик остановился, опустил топорик и посмотрел на джентльменов удивительно пытливыми глазами. В них была хитрость и ещё что-то неуловимое, что мистер Трелони определил, как насмешку очень умного и уверенного в себе человека. Сквайр смутился и потянул доктора за руку прочь.
– Вот так лодку-долблёнку можно выдолбить за несколько дней, если дождь не помешает, – сказал доктор Легг юнге с видом знатока.
А мистер Трелони добавил:
– Вот так он и будет тюкать своим топориком бесконечно… Сразу видно, что местные жители здесь никуда не торопятся и никуда не спешат. На их лицах нет ни следа заботы, ни тени задумчивости о завтрашнем дне. Живут они тут, как в полудрёме. И все здешние чернокожие – люди уже в возрасте… Молодых – нет!
– Ну, вы же понимаете, почему молодых нет, дружище, – сказал доктор. – Всех молодых – уже вывезли. Остались старики и калеки, которые нужны здесь для услуг.
Сквайр остановился и огляделся кругом.
– А как здесь насчёт воровства? – вдруг спросил он.
– О, воровства здесь нет совсем, – успокоил сквайра доктор Легг. – Воровство здесь заслуживает самого глубокого презрения и порицания.
– Похвально, – с удовлетворением ответил сквайр и двинулся дальше.
– Зато грабёж процветает, – неожиданно добавил доктор в спину сквайру. – И грабёж здесь считается привилегией представителей высшего класса – мавров.
Мистер Трелони округлил глаза, обернулся и потрясённо посмотрел на доктора.
Они прошли ещё немного, и скоро услышали знакомый рёв верблюдов. Заспешив, они вышли на базарную площадь – часть берега, утоптанную бесчисленными ногами, и сразу же жаркая толчея восточного торжища охватила их: тут и там среди домотканых полотнищ палаток, закопчённых медных тазов, котелков и чайников, среди чёрных от верблюжьего пота кожаных сёдел сновали какие-то замотанные до самых глаз люди, другие люди в необъятных шароварах, с открытыми темнокожими лицами и торсами, непринуждённо лежали на коврах, циновках и подушках, расстеленных прямо в проходах между домами под натянутыми парусиновыми тентами, тут же полуголые чернокожие рабы что-то делали на корточках возле жаровен, и здесь пахло горящими углями и мятой, а рядом, в глубине прохода, бил барабан, и играла заунывная флейта, и бренчали дребезжащие струны, а дальше, дальше лежали, стояли и бродили верблюды с запылёнными истёртыми боками, верблюды с сёдлами и без седел, верблюды с уздечками и ремнями и верблюды с колокольцами на шее и без них.