Жанна Ланвен - стр. 47
Жанна восхищалась Мадлен и Терезой Клемансо, матерями, воспитывавшими своих детей без мужей.
Мадлен успешно делала шаг за шагом в мире политики, вращалась в кругу респектабельных парижских буржуа.
Клемансо тогда только что исполнилось шестьдесят лет, его карьера еще не достигла пика – премьер-министром он станет только в 1906 году, но его так часто и с таким воодушевлением переизбирали, что он уже казался неотделимым от политической жизни Франции. Сияние будущих свершений, казалось, окружало его и освещало всех близких к нему людей. Его семья притягивала к себе богатую парижскую буржуазию, внимания и некоторой поддержки которой добивалась хозяйка шляпного салона, не говоря уже о том, что ее интересовала состоятельная клиентура как таковая. Сама Жанна держалась в тени, занимая скромное место поставщика, но для дочери готовила совсем другую судьбу. Маргерит стала бывать в семьях всех друзей Жакмара и Гатино. Однажды в воскресенье, придя вместе с матерью на ипподром в Лонгшамп, в ложу к Полю Клемансо, инженеру Французской динамитной компании и младшему брату политика, она познакомилась с Жаном Гюго[98], который приходил туда каждую неделю. Это не было случайным знакомством. Дети ходили друг к другу в гости, устраивали приемы и во многом вели себя так же, как и взрослые господа их круга. Три четверти века спустя Жан Гюго воссоздал по памяти портрет Маргерит в возрасте шести или семи лет, прибавив к образу юной невинности неожиданные черты зрелой женщины. Он сравнил маленькую подругу своих детских игр с мадам Аймон, «прекрасной Зелией» – пышной моделью, портрет которой написал Энгр в 1806 году. Жан описал ее такой же цветущей, как и та знаменитая темноволосая дама:
Маргерит, Мадлен и Жанна, 1904
«Она была миниатюрная, розовощекая, изящная, с ангельским голоском и лицом “прекрасной Зелии”, но обрамленным белокурыми локонами»[99].
Жан Гюго был лучшим другом и верным единомышленником Рене, также стал приятелем Ририт. Он жил со своими бабушкой и дедушкой по материнской линии, господином и госпожой Менар-Дориан, в особняке на улице Фезандери.
Этот знаменитый величественный дом, окруженный огромным садом, говорил многое о материальном состоянии его владельцев: наследник состоятельных виноградарей-протестантов из департамента Эро, Поль Менар-Дориан управлял оружейными заводами в Уньё, в долине Луары, и имел большое влияние, благодаря колоссальным суммам, проходившим через его руки. Он стремился играть существенную роль на политической сцене и поддерживал сложную сеть знакомств, объединявшую людей из совершенно разных кругов общества: журналистов, промышленников и членов парламента. По слухам, он был человеком крайне скаредным, но регулярно устраивал пышные празднества, призванные служить неопровержимым доказательством его благосостояния и жизненных успехов. На эти приемы приглашались родители с детьми, которых забрасывали подарками. Алин, его супруга, наслаждалась присутствием маленьких мальчиков и девочек, толпившихся возле столов с угощением, и охотно отвлекалась от вежливых бесед с гостями. Она время от времени томно поворачивала голову, увенчанную короной седых волос, в их сторону и одаривала витиеватыми комплиментами. Это придавало празднику некоторую странность. «Вот увидишь, – сказала она однажды Жоржу Гатино, которому еще не было и десяти лет, – с такими губами ты несомненно добьешься многого»