Жанна - стр. 16
Шумел океан. Загорелую влажную кожу облизывал теплый ночной бриз. Темная южная ночь. Такая же, как вчера, и такая же, как будет завтра. Только для нас двоих она была особенной. Мы ощущали себя заговорщиками. Будто у нас был секретный план, о котором знали только мы двое.
Через несколько часов, ранним утром, окончив все больничные подготовительные процедуры, врач произнес:
– Всё отлично. Ну, – посмотрев на меня, а потом на Жанну, – начнем?
– Давайте!
Если до этого всё происходящее было для меня просто занимательно и любопытно, то в эту минуту я понял – дороги назад нет, вот оно, сейчас начнется, и спросил сам себя: остаешься? И, ни секунды не раздумывая, ответил: конечно. В это время в палату вкатили дребезжащий медицинский стол, на котором побрякивали прикрытые зеленым полотенцем диковинные стальные инструменты и приспособления – как же без них? От этого тонкого нескладного звона мне стало совершенно не по себе. Я прислонился к стене, голова закружилась. Отличное начало, посмеялся я над собой. Но эта слабость длилась одно мгновение, после чего, отмахнувшись от ненужных эмоций, я подошел к Жанне и взял ее за руку.
После я ни разу не пожалел, что эти важнейшие часы в нашей жизни мы провели вместе. Признаться, изначально, представляя свое участие в рождении, я шел не только затем, чтобы помочь, но и за эмоциями, которые – кто знает – быть может, больше в моей жизни никогда не повторятся. Но, пробыв рядом с Жанной эти долгие часы рождения новой жизни, понял, каких трудов это стоит женщине, какое это страдание, какая боль и какая работа. Это было захватывающее и волнительное таинство, которое невозможно передать словами. Удивительное единение с любимой, которое я испытал, ни на шаг не отходя от нее, держа ее за руку, приободряя, деля с ней отдых, помогая дышать и после вновь берясь за труд.
Платон появился на свет около десяти часов утра. Это мгновение до сих пор стоит у меня перед глазами: долгий, изнурительный процесс – и вот в одно мгновение врач акробатическим движением приподнимает младенца за ножки, молниеносно, безо всяких церемоний щелкает ножницами и передает его медицинской сестре. А после нескольких секунд тишины, которые кажутся вечностью, палату прорезает такой незнакомый и такой родной одновременно плач. Я так и застыл, раскрыв рот, пораженный увиденным и глотая свое возмущенное: стойте, так я же хотел сам перерезать…
Окончилось одно и тут же началось другое действо: мы в тех же декорациях держим на руках нашего первенца, фотографируемся, пишем дрожащими руками СМС родителям. Необычайное волнение, тепло и абсолютное счастье – вот что мы вместе пережили солнечным утром 7 апреля.