Зеркало для России - стр. 25
Но рано или поздно все заканчивается, кончилась и учебка. Меня определили во внутренние войска. Часть наша находилась в Свердловске.
Здесь мне посчастливилось узнать, что за специфический контингент служит во внутренних войсках. Так ведь и служба специфическая, да еще и с оружием. Причем «внутренние войска» – очень широкое понятие. Я служил не просто во внутренних, а в конвойных. К примеру, писатель Сергей Довлатов тоже служил в конвойных, но он на вышке стоял. Ему там конвоировать – плевое дело. А мы развозили по всей стране заключенных в вагонах, которые – оскорбительно для премьер-министра Петра Столыпина – так и назывались столыпинскими. Столыпин-то их придумал совсем для другого. В этом вагоне – купе, только стенки между ними не сплошные, а решетчатые. И если в нормальном купе размещаются по четыре человека, то в столыпинском – человек по 10–15. И еще одни нары сверху. В общем, весь вагон набит людьми.
Рядовой внутренних войск Хотиненко
Начался совсем другой период. Я уже все-таки с образованием, уже знаю, кто такой Ван Гог, что-то слышал о Бахе и Прусте… И тем не менее посещают эти весьма специфические ощущения, когда ты по коридору вагона проходишь, поезд куда-то несется (наши вагоны цепляли даже к обычным поездам, непосредственно к концу поезда, а доезжая до узловой станции, перецепляли), и у тебя пистолет в кобуре так приятно ремень справа оттягивает – мы с «макаровыми» службу несли. И что-то такое неправильное в тебе всплывает. Потому что эти люди за решеткой, а ты с пистолетом – хозяин.
Автомат был только у повара. То есть в принципе и автомат был. Нас, конвойных, ездило по нескольку человек, чтобы дежурить посменно. И повар еще с нами ехал – вот это была хорошая часть программы, потому что готовил он для каждого из нас индивидуально. Кому картошечки пожарить, кому овощей потушить. Главным у нас прапорщик был.
Заключенные – это отдельный мир был совершенно. Кстати, тоже не особо бедствовали. Между прочим, среди них попадались очень образованные люди. Я всерьез про Солженицына узнал вот в этих коридорных разговорах с зэками. Через решетку. Они все уже знали, кто такой Солженицын, а я нет! В каждом вагоне можно было ходить по коридору и беседовать то с одним человеком, то с другим об изгнанном из страны Солженицыне.
Дела зэков мы всегда вместе с ними везли. Если кто-то заинтересовал, то идешь после смены и находишь его дело. Прочитаешь, кто он и за что сидит, что с ним в жизни приключилось, пойдешь еще посмотришь на него… Довольно фантастический период в моей жизни – этот год. Именно он вдруг все определил, расставил в жизни все. Произвел такую рокировку, если пользоваться шахматной терминологией. Фантастическую, промыслительную! В полном смысле этого слова.