Зеркало для России - стр. 2
Россия – страна мистическая. Во всех смыслах этого слова. И в метафизическом, и в геополитическом, и в философском…
Да и потом в моей жизни было много мистики. Теперь даже в Интернете, обращаясь с каким-то вопросом ко мне, адресаты обычно начинают со слов «Мы слышали, что Вы – человек мистический, поэтому, будьте любезны, подскажите, поделитесь тайным знанием…» или «Ждем квалифицированной консультации…». Ну и так далее.
Еще одно детское воспоминание. Ни одного застолья в Славгороде (а застолья тогда были делом обычным!) не происходило без того, чтобы не налили водочки в граненую стопку и не поставили в углу. «Для домового» – буквально так и называлось. (Эта деталь вошла потом в мой фильм «Патриотическая комедия» 1992 года.) Наше язычество не вытравливается ничем. Да еще и живет душа в душу с ревностным православием.
Раннее детство
Редкие отчетливые «кадры» из раннего детства объединены в моем воспоминании с ощущением непрерывной и бескрайней благодати, разлитой вокруг.
Вот я, совсем маленький, играю Георгиевскими солдатскими крестами моего деда. Я уже знаю, что изумительное место, куда меня привозят из Славгорода на все лето, называется село Табуны, но мне еще предстоит узнать, что всего-то километрах в трех находится огромное красивейшее озеро, называемое Яровое. Я пока еще не ведаю, что все это – и домики Славгорода, и степи вокруг Табунов – Алтайский край, что скоро мы переедем в более крупный город, Павлодар, который окажется почему-то уже в Казахстане (хотя жили там в основном русские). Все это придет уже сверху – а пока, в фундаменте всего этого будущего, оказываются Георгиевские кресты деда.
Конечно, не из глубоких соображений «патриотического воспитания» мне позволяли играть военными наградами. Просто игрушек было крайне мало, вот и давали мне разные катушки, шахматные фигурки, детальки от простых сельских механизмов и эти Георгиевские кресты.
Близкие называли деда Дед Серега. Он приходился мне дедом по маме. Это казачья линия рода. По отцу мы украинцы, по маме – донские казаки. Только потом, уже узнав об этом, я понял, почему дед, когда мне было всего-то лет пять, посадил меня на спину серой в яблоках кобылы и пустил сначала по двору, по кругу, а после… повернулся и ушел в избу. Потом-то, подрастая, я осознал, что эта кобылка была небольшая и смирная, но тогда она показалась мне просто гигантским сказочным конем. Я вцепился в ее холку и старался не смотреть вниз. Дед спокойно ушел, и кобыла куда-то повезла меня по селу. Мы миновали ветряк (кстати, потом именно такой механизм, качающий из речки воду, я поместил в фильм «В стреляющей глуши») и приехали на скотный двор. Здесь лошадка встала. Просто остановилась у какого-то забора и ни с места. Я тоже посидел, подумал, немного успокоился… Затем собрал поводья, как-то дернул, потянул их… И потихоньку-полегоньку вернулся домой.