Земский доктор - стр. 25
Вопрос был скорее риторический, что он хотел, я прекрасно знала, но, увы, дать ему этого не могла.
— Судя по веселью в голосе, у тебя всё хорошо, — с едва сдерживаемым раздражением выдал он.
Почувствовала, как по щекам побежали слёзы — явный признак «хорошей и беззаботной» жизни.
— Да, Богдан, у меня всё прекрасно, — ровным, лишённым интонаций голосом «подтвердила» его версию.
Игнатьев уловил, что я на пределе, он всегда умел чётко определять, когда я близка к срыву, и если мог, то старался не доводить ситуацию до крайности. Иногда это у него даже получалось. Так и сейчас муж изменил тактику.
— Родная, — ласково, как с маленьким ребёнком, начал он, — я понимаю, что на чувства тебе давить сейчас не стоит…
— Именно. — И невольно печально улыбнулась, но он этого не видел. — Нельзя давить на то, чего нет.
— Милая, ты, как всегда, безжалостна ко мне. А я думал, время даст…
— Богдан, — прервала его, тяжело усаживаясь на диван, — я сегодня дико устала на работе. А завтра у меня ещё ночное дежурство. Так что давай сразу по существу. Что тебе от меня нужно?
— Любви и ласки, малыш. Всего лишь то… Мелочь, правда?
Возможно, и мелочь. Мне бы вот тоже такой мелочи в жизни не помешало, но Игнатьев в данном вопросе точно не помощник. И несмотря ни на что, слова Богдана, пропитанные горечью и болью, нашли отклик в моём сердце. Его состояние было сейчас так созвучно с моим, что я усилием воли сдержалась, задавив жалость в зародыше. Хотя знала, он ждал… ждал и надеялся, прямо как я. На что только?! Наш брак уже ничего не спасёт, а вот усугубить положение очень даже может никому не нужное сочувствие.
Он молчал. Я тоже. Гнетущая тишина повисла между нами. Каждый думал о чём-то своём. О наболевшем. И ведь, по сути, Богдан был мне когда-то близок, как друг. Очень давно, но всё же, в той, казалось, уже теперь совершенно другой жизни.
До сводничества.
До нашего брака.
Я ему доверяла.
— Натка, я не могу без тебя. Родная, мы…
— Нет, Богдан, даже не начинай. Нет никаких «мы». До бесконечности это продолжаться не сможет. Нас всё равно разведут.
— Тогда, любимая, — последовала пауза, сопровождаемая тяжёлым вздохом, — у нас проблемы.
— Я не понимаю, о чём ты? — спросила, внутренне напрягаясь. Практически воочию перед глазами встала его жёсткая ухмылка, и я передёрнула плечами, ощутив холод.
— Деньги.
— Я ни на что не претендую, оставь всё себе.
— Господи! Натка, ты такая наивная? — Злой смех Богдана больно резанул по ушам, вызывая дрожь. — Я говорю о деньгах, которые моя семья практически подарила твоему отцу, да, на определённых условиях, но всё же! А не о тех копейках, что мы с тобой нажили совместно. И под семьёй я подразумеваю своих родителей. Именно мой отец вложился в клинику, когда она загибалась.