Земной ангел. Великая княгиня Елизавета Федоровна - стр. 17
На руку Борис набросил плед, а под пледом находилась бомба.
Если внимательней присмотреться к человеку, который был одет в крестьянскую одежду, то можно было озадачиться: отчего дворовый парень так странно бледен, отчего лицо с тонким носом, голубыми глазами, рыжеватой бородкой и усами делает его похожим то ли на студента, то ли на чиновника средней руки? А если пристальней всмотреться в глаза этого человека, удивишься, пожалуй, какая фантастическая одержимость светится в них.
Ивану Каляеву было двадцать восемь лет. Он участвовал в убийстве министра внутренних дел Плеве, теперь готов был пойти на теракт как главное действующее лицо.
– Янек, Куликовский сказал, что переоценил свои силы – он не может участвовать в терроре, – сказал Савинков.
– Он человек минуты, – быстро ответил Каляев. – Я знал, что у него не хватит сил.
– Дора второй раз сменила запалы, – продолжал Савинков. – Она могла взорваться, как Покатилов.
– Значит, отменять нападение больше нельзя, – резко сказал Каляев. – Я выйду на великого князя один!
Несколько прохожих быстро прошли в Иверскую часовню, что у Воскресенских ворот
– Это большой риск, – Савинков решил умерить пыл Каляева. – Один метальщик может промахнуться. В случае неудачи вся организация ставится под удар.
– Я не промахнусь! – почти крикнул Каляев. И тут же осмотрелся и стал говорить спокойней:
– В прошлый раз я не уничтожил его, потому что в карете сидели дети и его жена. Я не совершил теракт и несу ответственность перед организацией. Я должен довести дело до победного конца.
– Успокойся. И Дора, и Моисеенко – все мы не осудили тебя. Ты поступил как рыцарь. Как герой. Но сегодня… Сегодня я не уверен, что ты готов к подвигу.
– Как раз сегодня я готов! – Каляев с трудом сдерживал себя, чтобы опять не перейти на крик, и Савинков видел это. – Не отнимай у меня возможность сделать то, к чему я стремился всю свою сознательную революционную жизнь, – голос его дрогнул, и он как-то заискивающе посмотрел на Савинкова. Но тут же, через секунду, глаза его опять заблестели, как у больного лихорадкой. – Верь мне, Борис, я не промахнусь. Я слишком долго готовился к этой минуте. Я не смогу больше жить, если моя цель не осуществится. Пойми меня, Борис.
«Холерик, – подумал Савинков. – Но в нем есть смелость, это не Куликовский… Если бы у него были крепче нервы…»
– Держи, – решился Савинков, передавая Каляеву плед с бомбой. – Но учти, – сердце твое должно гореть огнем, а разум – быть холодным как лед.
– Лишние слова, – перебил его Каляев. – Маршрут кареты мне известен до деталей. Он поедет через Никольские ворота. Я буду стоять здесь. Посмотри: вот картинка о войне – в стекле прекрасно будет виден выезд князя. Я буду стоять спиной к Кремлю, будто рассматривая эту картинку. Кучера и карету я хорошо знаю. Какие могут быть сомнения?