Земля теней - стр. 43

Генри и не думал спорить с ней. Идеи этой молодой девушки, пусть и не новые, были прекрасны – но он не любил и не умел участвовать в подобных метафизических спорах, хотя, подобно всем думающим и образованным людям, не раз раздумывал над этими вопросами.

– Вы очень религиозны, мисс Левинджер? – спросил он, наконец.

– Религиозна? Я? Что заставило вас так думать? Нет, хотя мне хотелось бы быть религиозной. У меня есть определенные убеждения, и я стараюсь им следовать, вот и все.

– Я наблюдал за вами в церкви и был уверен, что это так.

Девушка покраснела, а затем спросила:

– Почему вы об этом спросили? Вы ведь верующий человек, не так ли?

– Да, верующий и религиозный. Я думаю, вы найдете мало людей моей профессии, кто не верил бы в Бога – возможно, потому, что они постоянно имеют дело с таким природными силами и опасностями, что нуждаются в защите некой высшей Силы. Кроме того, я пришел к выводу, что религия в той или иной форме необходима всем без исключения людям. Я никогда не знал человека, который был бы вполне счастлив, ни во что не веруя.

– Вера не всегда приносит счастье или дарует мир душе, – сказала Эмма. – Мой жизненный опыт невелик – я и не знаю почти ничего, кроме книг и тихой деревенской жизни – но я смотрю на моего отца. Не думаю, что можно быть более религиозным, чем он… и все же он определенно несчастлив, он не может смириться с идеей смерти – а для меня смерть, за исключением, быть может, ее физической стороны, вовсе не кажется такой уж ужасной.

– Я должен сказать, что отец ваш – весьма чувствительный человек, – отвечал Генри, – кроме того, вы и он росли в совершенно разных условиях. Каждый относится к жизни в соответствии со своим опытом и темпераментом.

– Да, он чувствителен… – Эмма смолкла, а затем, словно желая сменить тему, воскликнула: – Смотрите! Море! Как это прекрасно! Неужели вам было не жаль оставлять его, капитан Грейвз?

Теперь они свернули с основной дороги и шли по тропе, обычно используемой для подвоза песка и гальки с пляжа. Вскоре они достигли подножия мелового утеса. Прямо перед ними теперь лежала широкая полоса песчаного пляжа, отмечающего границу прилива, а дальше простирался бескрайний океан, ослепительно синий вдали и испещренный белоснежными барашками волн у берега.

С утра было пасмурно, но пока Эмма говорила, солнечный свет все-таки пробился сквозь серые тучи и осветил море.

– Было ли мне жаль! – почти страстно выдохнул Генри, не отводя глаз от морского простора. – Да это разбило мне сердце – вот и все. Я любил свое дело, любил море – там был мой мир, моя жизнь. Там у меня было будущее… Теперь я никто, у меня нет никого и ничего, кроме…