Земля последней надежды – 2. Время рыжего петуха. Всеслав Чародей 2.2 - стр. 2

Так и сложилось, что, невзирая на крещение полоцких князей, христиан в их окружении было немного. Впору по пальцам пересчитывать.

Гон всё близился – рога ревели уже где-то в половине перестрела, глухо трещал валежник в паре десятков сажен, и отроки за спиной князя невольно подобрались, изготовя луки. А самый ближний держал наготове запасную рогатину – подать князю в руки при нужде.

Звонко заливались хорты, одержимые самой сильной мужской страстью на свете, что для псов, что для людей-охотников – страстью охоты на чужую жизнь, тем паче, на такую могучую жизнь. Иной раз перед таким наслаждением даже и любовная ярь никнет.

Кусты и камыш вдруг с треском раздвинулись, и бурая туша со свирепым хрюком и рыком стремительно метнулась к людям.

Вот он, зверюга!

– С нами крёстная сила! – неволей вырвалось у переднего отрока, и он вспятил, со страхом глядя на чудовище. Князь же, напротив, сжал рогатину крепче и ринулся навстречь стремительной пятнадцатипудовой смерти.

Рогатина вонзилась легко, но ответный удар кабана мало не сломал древко. Воздух полоснуло тяжёлым пронзительным визгом, переходящим в утробный храп, вепрь рванулся, силясь досягнуть клыками если не самого князя, так хоть ратовище. Ан нет. Не преуспел лесной витязь, только всадил перо рогатины ещё глубже. Злобно хрипя, вепрь чуть попятился, но злой человек не отставал – нажал на ратовище, а пятку рогатины упёр в землю, прижимая ногой.

Держи! – мысленно выл Брячислав, моля и Христа и старых богов только об одном – выдержало бы древко, любовно выстроганное из держаной берёзы. Вепрь хрипел и жал, – казалось, сил у зверя только прибавилось.

Сзади со звонким лаем налетели хорты, вцепились в бока кабана. Зверь отворотился к псам, мало не выворотив рожон из раны, и в этот миг князь неуловимо быстрым движением покинул копьё, очутился рядом с вепрем и всадил ему нож под лопатку – добрых восемь вершков холодного оцела.

Кабан рванулся вновь – воин, пусть и зверь, умирает в бою, не в мягкой постели. Да ещё и не одну жизнь вражью с собой заберёт. Отлетел с пронзительным визгом любимый княжий хорт, заскулил, пополз, волоча задние лапы и щедро пятная редкую траву кровью. Шарахнулись посторонь ещё два пса, остерегаясь жутких, уже попятнанных кровью клыков. Но и лесной воин уже оседал, валясь под натиском остальной своры, хрипел надсадно, ронял на землю и прошлогоднюю палую листву клочья розовой пены – ноги подламывались, ослабленные потерей крови.

Князь отошёл назад, отирая лёзо ножа жухлой травой и довольно улыбаясь. Кивком велел отрокам подобрать рогатину, всё же вырванную вепрем из раны.