Земля мечты. Последний сребреник - стр. 21
Ветер задувал в открытое окно, шелестел страницами его книги. Джек протянул руку и захлопнул один из двух ставней, зафиксировал его деревянным штифтом, и в этот момент ветер с грохотом захлопнул второй. Хотя слабый свет и пробивался внутрь через дырки от сучков и в щели между дубовыми досками стен, для чтения этого не хватало, а потому Джек зажег три свечи на столике рядом с кроватью, посмотрел на язычки пламени, которые плясали и подмигивали, когда ветер сквозь щели между досками добирался до них совсем уж слабыми дуновениями. Ему хотелось найти такую книгу, которой, казалось, не требуется ни начало, ни конец, которую можно читать с любой страницы и при этом ничего не упустить – этакое неторопливое чтение при свечах.
Он, конечно, мог бы спать и в доме. Мистер Уиллоуби вполне мог согласиться на это, такой вариант мог даже быть предпочтительнее для него. Иногда мистеру Уиллоуби хотелось пообщаться еще с кем-то, кроме котов. Джеку редко хотелось иной компании, кроме его друзей. Приблизительно через год после смерти отца Джека мистер Уиллоуби ни с того ни с сего попросил мальчика называть его «папа». Джек предпринял мучительные усилия, выполняя его пожелание, и они оба целый месяц с трудом пытались привыкнуть к этому обращению, но оно никогда не казалось естественным ни одному, ни другому, а потому Джек отказался от этой затеи. Спустя какое-то время он остановился на обращении «мистер Уиллоуби», а спустя несколько лет сократил его до «Уиллоуби».
Джек прожил с матерью несколько коротких лет и почти не помнил ее, только по печальным, обычно пьяным реминисценциям старика Уиллоуби. У Джека была фотография матери в бархатном платье – том самом платье, в котором она умерла. Уиллоуби приходился ей дядей, и теперь был единственной семьей, какая оставалась у Джека. Уиллоуби старался как мог, но не был создан для воспитания мальчиков-сирот. Уиллоуби вообще мало для чего был создан, но взгляд на вещи у него был правильный.
«Фермер из меня никудышный», – мог признаться Уиллоуби, покачивая головой, словно вспоминая что-то такое, говорить о чем не имел полномочий. Джек называл это откровением третьего стакана – сентиментальность и грусть, но без крайностей отчаяния, которое наступало после пятого стакана. И Уиллоуби был прав, хотя и не вполне. Его ферма представляла собой образец разора в виде запущенных, заросших сорняками пастбищ, сломанных заборов и с полдюжины коров, обо всем имеющих свое мнение, эти коровы, по мнению Джека, считали себя истинными хозяевами фермы. Как-то раз в солнечный день Джек увидел одну из коров скачущей по деревенской улице совсем рядом с муниципалитетом; у Джека не было ни малейших сомнений, что скачет она в муниципалитет, чтобы попытаться внести поправки в документы Уиллоуби на право владения землей в обмен, возможно, на шестьдесят тысяч кварт молока во временное пользование.