Земля и люди - стр. 22
Особенно отличились сапожники. Они, не в пример русским сапожникам, шили сапоги из хорошей кожи и, имея с того хороший заработок, напивались каждую субботу до полного бесчувствия так, что это даже описано у писателя Гоголя, и появилось ходячее выражение «пьян, как немецкий сапожник» и «пьет, как немецкий сапожник». Слово «немецкий» потом по невнимательности русских ко всяким иностранцам выпало, и так стали говорить обо всех сапожниках, в том числе и о русских, хотя они и отличались от немецких тем, что, благодаря своей сметке и сообразительности, шили сапоги из гнилых кож с тайной мыслью разбогатеть одним разом, но выпить они тоже любили и не хуже немцев могли взять сверх меры (мера равнялась тогда двум ведрам, или десяти штофам, что составляло ровно сто чарок – и так чарочку за чарочкой, а если было желание растянуть это удовольствие, то отмеряли получарками, в народе называемыми косушками). Однако не все так удачно успели, как когда-то немцы. Русские огородили свои земли где обычным плетнем, где добротным частоколом, как на хуторах.
В русские по-прежнему пускали, но уже не всех, а часто на выбор. Этим ведали старый конторщик, который записывал всех в разлинованную конторскую книгу: кто, откуда, почему подался в Россию, и пожилой лабазник в поддевке, сапогах, рубахе в горошину и в помятом картузе. На поясе у него висела связка ключей от амбарных замков. Лабазник был высокий, метра два ростом, с большим животом, с красным, часто недовольным, будто после дневного прерванного сна лицом. Когда он хмурился, то к нему было лучше не соваться.
Правда, после обеда, взяв сто грамм водки и вволю наевшись пшеничных блинов, откушав перед этим тарелку кислых щей, заправленных сметаной и сваренных с бараньим боком, он выглядел веселее, отличался сговорчивостью и некоторым делал поблажку. Но не все догадывались попасть после обеда. В результате появилось много недовольных, которых так и не зачислили в русские.
Их раздражало и то, что лабазник не смотрел ласково, и то, что конторщик дотошно расспрашивал обо всем, да еще и записывал в свою книгу, и то, что русские ленивы и бестолковы и не умеют жить, а главное то, что они огородили свою землю забором, частоколом, как какие-нибудь хуторяне, и занимают ее, эту свою землю, ходят по ней, а зимой еще и ездят на тройках с колокольчиками, распевают песни, смеются с развеселыми красавицами, а эти красавицы жмут им, пылая и дрожа, руку под собольей шубкой, а потом еще и пьют шампанское прямо на морозе.
По словам Акима из Зубовки, все это и привело к тому, что стали придумывать способы, как перевести русский народ. Но ни один из этих способов не помогал, во многом из-за обширности русских земель, размерами превосходивших Римскую империю, как это заметил тот же писатель, Николай Васильевич Гоголь, часто бывавший в Италии, где в древности и находилась эта Римская империя.