Зеленые тетради. Записные книжки 1950–1990-х - стр. 26
Василий Павлович! Мы пригласили вас не только как нашего выдающегося, а вернее, великого композитора, – не сомневаюсь, что потомки именно так вас и назовут, – не только как вдохновенного автора незабываемых мелодий, которые у всех на слуху. Вы не только певучий голос эпохи – вас призывая, мы звали сюда совесть отечественной интеллигенции, мощный сверкающий интеллект, не побоюсь этого слова – вы рафинированнейший художник, славящийся своей эрудицией, энциклопедическими познаниями. Что ж удивительного, что нам мечтается хоть слегка, хоть несколько причаститься к бессонной работе вашего духа – поведайте нам, Василий Павлович, все, что вы сочтете возможным, а мы в молитвенной тишине будем благоговейно внимать вам.
Елизавета Ивановна села под шумные аплодисменты. Василий Павлович привстал, аплодисменты еще больше усилились. Он подошел к краю эстрады. Все примолкли. Василий Павлович молча и грозно смотрел на зал.
Так в почтительной тишине прошли две или три минуты. Потом далеко, в глубине зала, раздался отчетливый смех договорников. Он оказался заразительным – весело смеялись артисты, им сдержанно вторили заслуженные, негромко посмеивались, покачивая сереброволосыми головами, народные артисты республик, а в первых рядах многозначительно чуть слышно похрюкивали и улыбались народные артисты Союза.
Василий Павлович сделал шаг вперед. Лик его стал еще более красен. Наконец он решительно произнес:
– Я вас сейчас всех обоссу!
Дамы взвизгнули. Тиме упала в обморок. Клуб интересных встреч закрылся. Как выяснилось потом – навсегда.
Все уже было! Ах, все уже было! В 1819-м в Петербурге состоялась премьера комедии Загоскина «Добрый малый». Герой – столичный авантюрист и мошенник по фамилии Вольский. Его обличает и разоблачает человек, приехавший из Рязани с добротной фамилией Стародубов. Все то же – развратная, вольнодумная, низкопоклонная столица и благонамеренная периферия, надежная, честная, домотканая.
Умер поэт Сесар Арконада, бежавший из франкистской Испании. В Союзе писателей, в душной комнате, отданной секции переводчиков, не то председатель, не то заместитель, изнемогая от жары, терпеливо-устало басит в трубку:
– Милая, я приеду попозже… Не знаю точно… В шесть или в семь. Тут Арконада умер, испанец, надо соорудить некроложец. Ну, жди меня… Нет, они не на даче… Так случилось… Не ворчи, моя прелесть, ты же знаешь мои обстоятельства.
…Так он и не вернулся на родину. Более чем за четверть века многое в памяти уже стерлось. Резче всего в ней отпечатались цветные картинки детской поры. Летняя предвечерняя улочка в маленьком андалузском городе. Гранатовый раскаленный закат. Соседки, перебивая друг друга, рассказывают разные разности. Выходит молодой человек – предмет мальчишеского поклонения. Набриолиненые волосы источают благоухание. Не замечая восторженных глаз вдруг замершего мальчугана, он взглядывает на циферблат, шумно здоровается с женщинами. Насвистывая сладкий мотивчик, быстро скрывается за углом.