Зеленая гелевая ручка - стр. 24
Десять часов спустя раздался телефонный звонок. Выдумывать что-то еще уже не было необходимости.
Слезы медленно текли по лицу Сары, пока она вытаскивала наружу свои воспоминания, пока рассказывала мне свою историю. Я видел, как одна за другой слезинки вырывались из ее глаз и, скатываясь по щекам, исчезали где-то под подбородком.
Она снова отпила из стакана, где наверняка уже не осталось ни капли кофе. Скорее, этот стакан помогал не терять связь с реальностью, помогал дышать, чтобы закончить начатое, чтобы насладиться радостью столь нужного освобождения.
Это был звонок из больницы. Машина Мигеля врезалась в грузовик, совершая обгон. Конечно, они подобрали самые мягкие слова, чтобы сообщить мне об этом.
Пожарным потребовалось пять часов, чтобы вытащить тела. Оба погибли на месте в результате столкновения. Расследование показало, что Мигель начал обгонять на очень большой скорости в повороте, когда заметил… когда понял, что его машина уже под грузовиком.
И в этот момент Сара сняла со своего лица маску, в которой несколько месяцев назад переступила порог нашей компании. Она сняла с себя свои железные доспехи, и я смог увидеть то, что творилось у нее внутри, какой она была на самом деле.
Она опустилась еще глубже прямо там, передо мной, на самое дно своей скорби. Сжавшись в маленький комок, зажав руками голову, она превратилась в бесформенное беззащитное существо. Я слышал, как она дрожала всем телом, я чувствовал, как она плачет, бесконтрольно, неистово, уже без слез.
Я колебался между неловкостью и сопереживанием, не зная, то ли протянуть руку, то ли остаться на расстоянии. В конце концов я решил приблизиться. Я сел в соседнее кресло, и она, даже не поднимая лица, тут же бросилась мне на шею.
Несколько минут мы сидели, обнявшись. И я ощущал теплоту ее плача и не мог отказать ей в столь нужном спасительном укрытии.
Когда мы разжали объятия, она быстро достала бумажную салфетку, которой попыталась стереть с лица следы боли. Сидя там, рядом с ней, держа своими дрожащими руками ее дрожащую руку, я не мог сказать ей ни слова. Мы оба молчали: она, спрятавшись за квадратным листом белой бумаги, и я, думая, что все уже позади, что она закончила свой рассказ. Но я ошибался. Сара продолжила.
Сара, которая за считаные минуты осталась без своих двух Мигелей, Сара, взгляд которой был погружен в воспоминания, снова преподала мне важный урок: всегда есть вещи более болезненные, чем смерть. Они умерли, но она, к сожалению, осталась жива. И боль, сказала она мне, – это привилегия живых.