Зелёная чёлка - стр. 4
– Во-первых, от Америки, – сказал я, – во-вторых, – от войны.
Тут я уже включился со знанием дела. Все рассказал, как нам на уроках говорили.
Папа посмотрел на маму, а мама вздохнула и вышла. И он тоже вышел. Я остался с бабушкой, и мы включили телевизор.
На следующий день мое сочинение взорвало всю школу. Это так сказала директор Жанна Константиновна, которая меня встретила у дверей. С ней был социальный педагог Наталья Валентиновна и психолог Римма Алексеевна.
Жанна Константиновна обняла меня за плечи и сказала:
– Пойдем ко мне в кабинет.
Я сначала подумал, что забыл сменную обувь или мама не проверила электронный дневник. Но социальный педагог Наталья Валентиновна сказала:
– Твое необыкновенно честное сочинение взорвало всю школу.
На нее тут же зашипела психолог и директор, и они стали меня успокаивать:
– Не волнуйся, никакого взрыва не было, мы говорим в переносном смысле.
Но я уже, если честно, успел испугаться.
– У меня нет взрывного устройства. Я не делал! Это другой мальчик готовит бомбу, – закричал я.
– Что? – напряглись они уже все трое.
– Максим! Ты должен все нам рассказать, чтобы спасти школу. И она нажала на кнопку, чтобы пришел охранник – дядя Федя.
Я понял, что сказал лишнего. Я просто испугался, потому что подумал, что на меня скажут – типа я взорвал школу. Я заплакал и сказал:
– Он хотел, но он не будет… Витька Пичужкин из 2 б…он сказал… я бы школы эти взорвал, если бы бомба была… это после урока физкультуры, когда его заставили через козла прыгать, а он не мог…
Тут психолог Римма Алексеевна так тихонечко засмеялась, и после нее уже и директор, и социальный педагог.
– Можете идти, – сказала охраннику, – спасибо. Сами видите.
– Правильно поступаете, – сказал охранник. Он сразу стал куда-то звонить и тихо сказал: «Отбой».
– Иди в класс – сказала Жанна Константиновна. Она уже меня не обняла.
– Подождите, Жанна Константиновна, – мы же про сочинение, – сказала социальный педагог.
– Ох, – сказала Жанна Константиновна, вынимая аптечку из шкафа, – действительно, сами с ним разберитесь, пожалуйста. Я должна побыть одна.
– Пойдем со мной, – сказала психолог Римма Алексеевна.
Она была молодая, это мама сказала, когда видела ее на родительском собрании. Мне так не показалось, потому что ей было уже лет 20 или даже 35. На родительском собрании Римма Алексеевна рассказывала родителям, что мы – то есть дети – можем испытывать разные чувства, и хорошо нам, то есть детям, говорить про эти чувства вслух. Это мама рассказывала бабушке, пока я стоял в углу, потому что не давал бабушке смотреть кино, а просил переключить на интервью с президентом, потому что нам задали его посмотреть.