Здравствуй, Мурка, и прощай! - стр. 40
Кнут был возмущен.
– У него же барахла красного – жуть! Все хапнуть надо было!
Марина понимала его состояние. Сама видела, сколько у ее бывшего ухажера Павлика было антиквариата. Картины, статуэтки, посуда, мебель. Больших денег все это стоило. Но Капрон ничего не взял. Только лавье, только золото и серебро. И не только это. Никак не думала Марина, что у Павлика обнаружится старый, но исправный и хорошо сохранившийся наган с патронами.
А денег было много. Без малого шестьдесят тысяч рубликов. И драгоценностей хватало.
– Жадность фраера сгубила, – спокойно сказала Марина.
– Это кто фраер?! – взвился Кнут.
– Тот, кто ведет себя как фраер.
– Ты это... Ты много на себя берешь...
Кнут выщелкнул из пачки папиросу.
– Курить – на кухню. – Марина показала ему на дверь.
Кнут вышел из комнаты на кухню. Послушный, но ершистый. Иголки у него такие же тупые, как и он сам.
На кухню вышел и Капрон. Марина не удержалась. Тихонько прокралась в умывальник, дверь оставила открытой – чтобы все слышать.
– Капрон, я не въезжаю, нами чо, баба рулит? – возмущенно спросил Кнут.
– Рулит. Чтобы ты не в тот поворот не въехал. Четыре делюги за нами, Кнут, и ни одного прокола. А бабла сколько срубили.
– А чего нам проколов бояться? Ну заметут менты. Тюрьма – наш дом.
– Давай не будем понты чесать, Кнут. На кич мы всегда успеем.
– Успеем. Закроют нас, а братва предъявит – чо это вы, жулики-мазурики, под бабой ходите?
– Никто тебе не предъявит. Маринка – центровая баба. Вся в батю своего.
– Да ладно. Запал ты на нее, потому и волю даешь.
– Ты за метлой следи. Не в тему метешь, пыли много.
– А не нравится мне, что баба у нас мазу держит. Мы дела делаем, а она в стороне. Разве так можно?
– Нужно. Наводку кто дает? Она. Терпилы Маринку знают, ей светиться нельзя.
– Наводку она дает. Сказал бы я, кому она давала.
– Скажи, – угрожающе зашипел на Кнута Капрон. – Пойди ей самой и скажи.
– И пойду!
Марина успела вернуться в комнату еще до того, как там появился Кнут.
– Базар есть! – с ходу объявил он.
Свое удивление Марина выказала едва уловимым движением брови. Взгляд ледяной, замораживающий. На губах змеится хищная улыбка.
– Тебе не кажется, что ты много на себя берешь? – спросил Кнут.
Марина видела, что с каждым словом из него выходила уверенность. Напряжение же в ее взгляде, напротив, усиливалось.
– Ты кто такая? – истерично взвизгнул Кнут.
Она молчала. И все глубже впивалась в него гипнотическим взглядом.
– Нельзя так! – на последних остатках запала выдал Кнут. – Ты баба, ты должна знать свое место.
– Я не баба, – тихо, не меняясь в лице, сказала она.