Здесь и сейчас - стр. 5

– Какая красота! – восхитилась мать жениха. Ее муж, изрядно приложившийся к коньяку, полусонно и довольно равнодушно взглянул на шедевральный десерт.

– Надя, поухаживай за гостями, – ставя торт на стол, улыбнулась мать дочери.

Надя, уже успевшая отойти от своих переживаний, то и дело, бросая нежные, томные взгляды на жениха, принялась резать десерт и раскладывать по тарелкам. Димка, незаметно достал из кармана костюмных брюк, спичечный коробок и осторожно приоткрыв его, вытряхнул содержимое на стол, прикрыв его салфеткой.

– Альбина Михайловна, – ослепительно улыбаясь, сказала Надя, протягивая тарелку с куском торта будущей свекрови. Внезапно улыбка начала сползать с ее лица, глаза выпучились, а щеки пошли красными пятнами. «Прямо, как жаба!» – радостно отметил про себя Димка.

Почуяв неладное, мать проследила за взглядом дочери и лицо ее, как всегда в моменты сильного волнения, застыло непроницаемой маской, а глаза сверкнули, как две искрящиеся льдинки.

По белоснежной скатерти, среди чашек тончайшего японского фарфора, вазочек с вареньем и конфетами, тарелок с тортом, деловито шевеля длинными усами и шустро перебирая лапками, бегали ярко-рыжие представители животного мира: тип – членистоногие, класс – насекомые, отряд – таракановые. А попросту говоря – тараканы рыжие или прусаки.

– Мама! – в ужасе пискнула Надя, едва не выронив тарелку, с отвращением глядя на мерзких тварей, нахально расхаживающих по столу, норовя забраться в какую-нибудь из емкостей с едой.

– Надя, – ледяным тоном одернула Ольга Андреевна дочь, готовую то ли впасть в истерику, то ли грохнуться в обморок.

– Дима! – грозным голосом рыкнул отец. – Сколько штук этой дряни было ты знаешь?

Димка, с любопытством, следя взглядом за шустрыми насекомыми, шмыгнул носом и сказал:

– Двенадцать. Дюжина, то есть, – уточнил он, очевидно, для графов и князей.

Отец поднялся, и, не обращая внимания на умоляющие взгляды жены, ловко истребил всех ползающих тварей, прямо на праздничном столе, на глазах у гостей, вполголоса ведя отсчет количества поверженных интервентов.

– В свою комнату, – скомандовал отец, покончив с насекомыми, трупики которых дрожащими руками быстро убирала со стола мать. Лицо ее с горящими алыми пятнами на мертвенно бледных щеках, было искажено отвращением, чувством стыда и нечеловеческого страдания. Дима молча вышел из-за стола. Жених одарил его очередной ухмылкой, самой гадкой изо всех, что были перед этим, и Димка еле сдержался, чтобы не крикнуть: «Надька, дура, он же гад конченый! Зачем тебе за него замуж? Открой глаза! Он же и правда козел, самый настоящий!» Но зная, что с отцом шутки плохи, и раз уж он разозлился, лучше, побыстрее уйти и не выступать, Дима вышел в коридор и поплелся к себе. Конечно, даже если бы он попытался вразумить сестру, ничего из этого не вышло бы. Она же от любви или от чего там еще совсем с ума спятила. Она бы и слушать ничего не стала. Особенно то, что говорит он – ее ненавистный младший брат, по ее словам постоянно отравляющий ей существование своими выходками тупого идиота.