Зайка - стр. 41

– А ты что думаешь, Саманта? – спрашивает меня Фоско.

Я думаю, что это кусочек претенциозного кала. Что мне он ни о чем не сказал и ничего нового не раскрыл. Что я ни черта не поняла, и никто никогда не поймет. Что быть писателем, который пишет такие непонятные тексты, – это привилегия, которую я не могу себе позволить. Что я не могу поверить, что ее учебу здесь кто-то согласился оплатить. Что она должна извиниться перед деревьями. Пойти в лес, встать на колени и целый день вымаливать прощение у осин, дубов и всех остальных бедолаг, чья бумага пошла на это дерьмо. Умолять их со слезами в своих томных глазах и повторять: «Мать вашу, как я виновата. Простите, что я решила, будто кому-то это будет интересно, ясен же пень, что все это бред. Теперь я поняла, кто я: на деле я просто убиваю деревья. Занудством».

Но я не говорю всего этого. Я смотрю на Виньетку, Жуткую Куклу, Кексика и Герцогиню. А они смотрят в ответ со смущенными, выжидающими улыбками.

– Мне тоже хотелось бы побольше послушать про суп, – слышу я свой голос.

В конце концов, мы переходим и к моему тексту. Одному из последних рассказов, которые мне удалось завершить, прежде чем занавес упал и меня постиг творческий ступор. Под конец они довольно долго молчат. Фоско пялится на мою работу так, словно и не знает даже, с чего начать. Никакого тебе экспериментального подхода. Никаких персонажей, названных в честь букв. Никакого супотошнительного нигилизма. Да еще и сюжет есть, прости господи.

Я мысленно готовлюсь к их обычной критике.

Зло.

Жестоко.

Отстраненно.

Мрачно, но не в хорошем смысле?

Смешно, конечно, но немного слишком?

Именно. В смысле, а кроме насмешки тут что-то есть?

Но они все так же молчат, задумчиво перечитывая мой текст.

– Странно, – говорит наконец Кексик. – Должна признаться, когда я прочитала эту историю впервые, была совершенно сбита с толку, – она морщит нос так, словно мой рассказ слегка попахивает.

– Чуть подробнее, Кэролайн, – настаивает Фоско.

– Ну… поначалу, она показалась мне такой… злой.

– И очень сердитой, – добавляет Жуткая Кукла, не глядя на меня. – И резкой.

– Мрачной, но не в хорошем смысле, – добавляет Виньетка.

– Зацикленной на своей инаковости.

– Именно. Она и правда поначалу держит читателя на расстоянии. Но теперь…

– Что теперь? – подбадривает Фоско.

– Даже не знаю. Прочитав ее второй раз, я поняла, что она мне даже нравится. Вся эта горечь, злость и юношеская резкость. Это… интригует.

Она смотрит на меня с другого конца стола, склонив набок свою золотистую головку.

– Эта история куда более ранимая, чем я думала. В ней чувствуется… почти что отчаяние.