Завтра вновь и вновь - стр. 34

Не знаю, как именно он подсунул мне карандаш, может, я даже сам попросил или просто начал рисовать, но после мы довольно долго этим занимались. Вот дом в Блумфилде, в котором я вырос, кирпичный трехэтажный таунхаус с тремя спальнями. Когда мы там жили, зданию было уже почти сто пятьдесят лет. Теперь мои каракули на «карте памяти» уже не разобрать, но я помню, как описывал дикую яблоню на заднем дворе, доску, которую отец прибил между ветвями, служившую скамейкой, куколки цикад на коре вишни чуть левее, мою немецкую овчарку по кличке Босфор. Вот мой рисунок Босфора – штрихи черным и коричневым карандашом, с трудом сообразишь, что это пес, если бы я не подписал рисунок. Обычно я гулял с ним по рельсам, мы отходили в сторонку на гравийный откос и смотрели, как мимо катятся поезда. Псу было четырнадцать, когда мы его похоронили. Симка и не знал, что я из Питтсбурга, пока я не нарисовал реки.

– Я помню эти рисунки, – говорю я.

Вот изображение ботанического сада Фиппса, Тереза работала там в отделе образования. Я пытался нарисовать садовые дорожки, ванильные деревья, сад бабочек и кафе, где мы часто встречались. Еще одна карта с пометкой «Дом, квартира 208». Полки с виниловыми пластинками и книгами, кухонные шкафы с экзотическими пряностями, которые использовала Тереза. Коробки со стихами в рукописях, которые присылали мне для недавно открытой поэтической серии в издательстве «Слияние», не прочитанные на момент катастрофы. Несколько книг по программированию – я когда-то изучал его, чтобы «Слияние» утвердилось как издательство электронных книг.

Вот вторая спальня, превращенная в кабинет Терезы. Я открылся Симке через эти рисунки и в конце концов начал свободно с ним говорить и без них. Симка сильно помог мне за эти годы. А тогда я собирал всякую дрянь. Накопил кучу барахла. Покупал коробки, забитые старыми газетами, напечатанными до взрыва бомбы. Симка помог мне понять, что нельзя так цепляться за прошлое, я приобрел нездоровые привычки, которые высасывают из меня деньги, а я живу в нищете и запустении. «Отпустите прошлое», – говорил он. Он помог мне найти равновесие.

– Можете взять рисунки, – говорит он. – Или я прикреплю их к вашему делу.

– Оставьте их себе.

Симка улыбается. Он аккуратно складывает рисунки и убирает обратно в папку.

– А как у вас со сном? – спрашивает он. – Когда мы в последний раз разговаривали, вы сказали, что с трудом спите. Все время думаете о той женщине, Ханне, так вроде бы ее зовут. Вы по-прежнему о ней думаете?

Я в ужасе от мысли, что могу ее бросить, но по какой-то причине не хочу говорить Симке правду – что я думаю о Ханне каждый раз, пытаясь заснуть, вижу ее тело и иногда представляю голос.