Зависть кукушки - стр. 30
Часть ненависти он все-таки выплеснул. На Костяна. Подстерег его вечером в подъезде и прижал под лестницей к стене, перекрыв кислород, уперся локтем в кадык. Он объяснил, какие именно анатомические образования он оторвет Костяну и заставит их съесть без соли, если вопли за стеной повторятся.
Мужичонка был плюгавый, много ниже рослого Петра, он тоже чувствовал волну ненависти, исходящую от нового соседа, поэтому брыкаться не стал, убежал домой на полусогнутых. «Концерты» за стенкой прекратились, но много позже Петр узнал, что Костян продолжал бить жену, только теперь прижимал ее лицом к подушке.
В школе он отсиживал уроки, так и не перекинувшись ни словом с тихой Риткой Борщовой, и быстро уходил. На все больше расцветавшую Машку он старался не смотреть. И никак не мог себя заставить слушать и понимать, что там говорят учителя.
Спал он теперь на кухне, на диванчике и по ночам слышал, как плачет мать. Он вставал и шел к ней, садился на край кровати.
– Петенька, что я наделала, – плакала мать. – Как ты будешь здесь жить!
– Нормально, нормально мы будем жить, – делая ударение на «мы», уверял он. – Здесь и воздух чище, и тишина… И деньги у нас теперь есть. Вот прооперируют тебя, поправишься, и на море можно будет поехать. Ты вон сто лет не отдыхала, может, потому и заболела.
– Нельзя мне на море, – вздыхала мать.
– Мы на прохладное море поедем, на Рижское взморье, – убеждал он ее и рассказывал о Риге, о старом городе, Домском соборе с органом, забавных памятниках и уютных кафешках. Все это он слышал у Лавровых и сейчас старательно вспоминал и пересказывал матери, чувствуя, как она успокаивается и затихает.
Мать прооперировали, она выжила и начала потихоньку выздоравливать. Вот когда понадобились деньги на рыночное мясо и творог, на фрукты и овощи.
Петр научился всему – варить бульон, готовить котлеты на пару, выжимать соки. Под Новый год он привез мать домой и сумел сам приготовить стол, нарядить елку, и они с матерью посидели за столом, чокаясь газировкой.
С этого времени все как-то потихоньку начало налаживаться. Они привыкли к квартире, она уже не казалась такой ужасной, Петр привык к троллейбусной толкотне, мать начала вставать, возиться на кухне и бродить по квартире с тряпкой, сняла с Петра часть хозяйственных забот. Сосед Костян проворовался в своем гастрономе, его осудили и отправили на зону, откуда он уже не вернулся – там нашлись более крутые психопаты и садисты, в драке с которыми он и погиб. Его жена, тетя Ася, когда с нее сошли синяки, оказалась симпатичной женщиной, они с матерью подружились, стали ходить друг к другу пить чай и сидеть вместе на лавочке под рябиной. Даже пивная компания у соседнего подъезда рассосалась – кто ушел в армию, кто попал на зону. Осталась пара-тройка парней, подрастерявших кураж, теперь они вполне миролюбиво кивали, встречая Петра, и он кивал в ответ. И вообще, оказалось, что в доме живут вполне нормальные люди, в основном, инженерно-технические работники с соседнего завода.