Завидное чувство Веры Стениной - стр. 16
Юлька на «дуру» обиделась – тем более что в газете все сказали, интервью отличное. Её даже отметили на летучке!
Вера не собиралась читать это интервью, не хотела даже думать о нём – но зачем-то пошла тем же вечером в мастерскую. Был вторник, запретный день, Вадим трудился над портретом: женщина сидит спиной к зрителю, любуется пейзажем. Отвернувшаяся Джоконда.
– Сними ты свой берет, жарко ведь, – сказал художник Вере. – Каждый раз думаю: почему она его не снимает?
Вера послушно стянула берет, почувствовав запах своих волос – так пахло от хомячка, который жил в детстве у Бакулиной. Ему бросали в аквариум грязную вату из ушей.
– Я пойду, – сказала Вера, но Вадим был слишком занят своей работой, чтобы ответить.
Впоследствии он стал по-настоящему знаменит, Вере часто попадаются статьи о нём и каталоги выставок. Отвернувшуюся Джоконду – «Вечер Юлии» – приобрели для частного собрания знаменитого коллекционера Дэвида А.
А Юлька пришла к Вере с повинной через месяц – и даже летучая мышь была рада её возвращению.
Глава третья
Пора расцвета может легко пройти незамеченной.
Мюриэл Спарк
Тонечка Зотова, философ из детского сада, по-прежнему оставалась невидимой. А ведь эта девочка, лицо которой память так и не смогла проявить до конца – оно расплывалось и ускользало, как пейзаж Моне, – была до отказа набита ценными сведениями.
– Завидовать – нехорошо!
– Ногами болтать нельзя, а то у тебя мама умрёт!
– Не закатывай глаза, Верочная! Стукнут по голове, такой и останешься!
Тонечка твёрдо знала, что, если у человека выпала ресничка, нужно вначале спросить, из какого глаза, а потом – загадать желание. Трамвайный билет со счастливым номером – разжевать и проглотить, лавровый лист в тарелке с супом – это к письму, а если встать между воспитательницей и нянечкой (обе были милые Людмилы), то сбудется всё, что пожелаешь!
Интересно было бы встретиться с этой Тонечкой сейчас, мрачно думала Стенина, выкапывая из кучи выстиранного, но невыглаженного белья тёплые колготки. Интересно было бы узнать, сколько желаний сбылось в жизни у этой дуры.
В юности Вера носила тонюсенькие колготки, чёрные или бежевые, «телесные», как тогда говорили. Бакулинская сеструха объясняла, что телесные – элегантнее. Даже зимой Вера Стенина отважно щеголяла в капроне, хотя мама умоляла поддевать короткие тёплые штанишки. Поверх колготок, Веруня! Не видно будет! Вера сбегала вниз по лестнице – и от мамы, и от штанишек. Ноги мёрзли страшно, бёдра под капроном отливали красным и ещё долго потом согревались в тепле какой-нибудь мастерской или видеобара «Космос», где было модно вечерять в девяностые.