Завещание на любовь - стр. 20

– У вас, богачей, мозги набиты тараканами, – визжит Лу, держась за живот. – Сплавили девчонку похотливому старику и отлично! – кидаю в нее упаковкой бумажных салфеток. Я не старик, черт возьми! Мне даже нет сорока, сучка! – Ладно-ладно. Если на чистоту, то не смей с ней спать. Подрочи в душе под порнушку, но ее не трогай, а то я лично отрежу тебе яйца. Вообще, мне кажется, у тебя кризис среднего возраста или какая-то такая брехня.

– С чего ты так о ней печешься? – бурчу я, скрестив руки на груди. – Ты ее не знаешь.

– Как и ты, – возражает Лу, положив голову на мои колени. – Для сиротки важнее дружеская поддержка, а не член. Даже твой. Попытайся отвлечь ее, своди на рыбалку, потренируйтесь вместе, сделайте ремонт на чердаке. Может, так сможете подружиться, а твой член перестанет шалить. Избегать и прятаться совсем по-детски. В твоем доме ей должно быть комфортно после таких родителей, она не должна чувствовать стыд и смущение. Девочка должна понимать, что не обуза для тебя.

Лу права. Я повел себя, как последний мудак.

– Ты права, ведьма, – выдохнув, соглашаюсь я.

– Я всегда права, озабоченный подросток, – Лу встряхивает мои волосы, погладив по голове. – Но купальник все-таки отдай. От греха подальше.

Мы прыскаем со смеху и, допив, уходим из кабинета. Через час меня подвозит официантка, потому что я слишком пьян для езды за рулем. К моему приезду дома уже царит тишина. Ставлю ужин для Мередит на стол вместе с пакетом из магазина одежды.

Круглый стол из красного дерева выглядит необычно: от него оторван огромный кусок. Персидский ковер с орнаментом испачкан чем-то черным и сыпучим. Наклоняюсь, беру в руку горсть неизвестного порошка и принюхиваюсь. Пепел? Вдруг в комнате становится невыносимо жарко, пол обжигает босые пятки, и я быстро сажусь на стул, подобрав под себя ноги. Поднимаю глаза и вижу четыре темные фигуры. Позади слышится хруст разгорающегося пламени, появляется теплый свет, лучи которого направлены на неизвестных людей.

– Милая, выпрями спину, – бабушка? Ее голос я узнаю из тысячи.– Так нельзя сидеть воспитанной девушке за столом.

Огонь усиливается, и я могу рассмотреть лица бабушки и дедушки. Они такие же добрые, спокойные, какими я их запомнила.

– Прошу прощения, бабушка, – отвечаю я, улыбаясь. Я так рада видеть ее. Раньше мне она никогда не снилась. – Как у вас дела?

Дедушка опускает бокал и прикладывает руку к сердцу. Его улыбка причиняет боль, потому что она нереальна. Дедушка погиб. Бабушка тоже. Они оба мертвы. Искра от пламени падает на мое плечо, и я ахаю от боли. Такой настоящей! Осматриваю плечо: сквозь мою спальную футболку просачивается алая кровь, пачкая ткань.