Заведение матушки Ним - стр. 2
Ибо кошки страны Офир таят в себе неиссякаемый источник огня, и мудрая матушка Ним повелела, чтобы отныне ни одна кошка, пришедшая к ней в дом, не ушла голодной.
День и ночь, закат и восход
Как-то в заведение матушки Ним пришел старший мастер братства кожевенников, большинство из которых, как известно, являются выходцами из Месопотамии. Источая отвратный запах, присущий его ремеслу, мастер рассказал, что его сородичи намерены провести древний обряд, восславив великую богиню Иштар. Для обряда была потребна девка известной профессии, такая, что ни разу не рожала, и чтобы кожа ее была прохладна, а волосы обильны. На целый месяц намеревались кожевенники забрать ее в свою слободу, и там бы к ней каждый день всходили все мужчины из братства: днем – блондины, и ночью – брюнеты, а на закате и восходе – те, чьи волосы носят огненно-рыжий оттенок.
– Мы – дорогое заведение, – отвечала ему матушка Ним. – За ночь с худшей из моих девушек я прошу три серебряных монеты, а такая, о какой просишь ты, будет стоить не меньше пяти золотых.
– Что ж, – отвечал ей мастер, – ты дашь мне требуемое, и я заплачу тебе двести раз по пять золотых монет.
При мысли о таком барыше матушка Ним едва не вскочила и не побежала тотчас за девкой, чтобы передать ее кожевенникам. Потому что уже знала она, кто подходит для такой цели. Жила в ее заведении моавитянка, обладавшая одним изъяном, который, впрочем, ничуть не мешал ей в жизни – она не чувствовала никаких запахов, даже самых острых. Это была молодая нерожавшая женщина, волосы которой водопадом спадали на спину, а кожа была нежна и прохладна, словно лепестки роз под утренней росой. Ей и велела матушка Ним собрать все, что будет ей потребно в течение месяца и идти вслед за старшим мастером братства кожевенников, который уже успел отсчитать задаток – триста полновесных золотых монет.
Итак, моавитянка жила месяц в кожевенной слободе, и принимала без устали мужчин – молодых и старых, красивых и уродливых, умных и глупых, а потом благополучно возвратилась в заведение матушки Ним.
По истечении же двух месяцев стало ясно, что она понесла, и девка продолжала жить в нашем доме, уже не работая. Чрево ее раздулось до невиданных размеров, то и дело ребенок стучался в нее изнутри, извещая мир о своем желании поскорее выбраться наружу, и мудрая матушка Ним говорила:
– Истинно, девки, не один младенец таится в ее утробе, а, по крайней мере, трое.
И вышло почти по ее слову – после двадцати часов трудных родов моавитянка произвела на свет четырех мальчиков. Все они появились на свет с волосатыми макушками. Волосы одного из них были черны, как смоль, второго – белы, как лебединый пух, а головы третьего и четвертого венчали медные кудри.