Зауряд-полк. Лютая зима - стр. 92
Едва Ливенцев пришел домой, как его встретила Марья Тимофеевна, вся – восторг и сияние:
– Я тоже только сейчас пришла! Ну, совсем, совсем шагах в пяти от меня государь в автомобиле проехал!.. Хотя не сказать бы (тут она понизила голос), что очень он красивый… Только вы, пожалуйста, никому не говорите, что вам скажу сейчас! Не скажете?
– Буду молчать, как могила, – обещал Ливенцев.
– Вы знаете, оказался он совсем рыжий!.. Рыжий! – повторила она почти шепотом. – А я таких рыжих вот до чего не люблю!.. Вы никому не скажете?
– Ну, зачем же мне говорить кому-нибудь, что вы рыжих не любите? – удивился Ливенцев. – Наконец, это ведь ваше частное дело.
– Нет, все-таки, не дай бог, полиция узнает, ведь мне что за это быть может!.. И потом оказался у него нос совсем маленький какой-то… Что же это за мужчина такой, когда нос маленький? И даже будто бы, мне так показалось, курносый…
– Одним словом, я вижу, царь вам не понравился.
– Николай Иваныч! Что же это вы так громко? – зашептала совсем испуганно Марья Тимофеевна. – Ну, я вовсе не буду говорить в таком случае ничего больше!
По-видимому, из кокетства, – так по крайней мере казалось Ливенцеву, – она иногда коверкала самые обыкновенные слова, и теперь тоже вместо слова «больше» у нее вышло «польше».
Ливенцев счел нужным ее успокоить:
– Уверяю вас, Марья Тимофеевна, нас не подслушивает теперь ни один полицейский. Прежде всего им теперь совсем не до нас, – не так ли?
– Конечно, это – ваша правда, что они теперь все государем заняты, а все-таки… Потом же еще показалось мне, что у царя борода сюда вот, к вискам, пошла уж седая, – хотя и шепотом, но поделилась все-таки этим важным открытием хозяйка с жильцом-прапорщиком, но тут же и испугалась такой своей откровенности: – Это, конечно, снегом его запорошило, государя, а я-то дура…
– А разве снег шел?.. Царь, я знаю, ехал, но чтобы снег шел – этого я не видел. Снегу не было.
– Да-а?.. Ваша правда, Николай Иваныч, а я… Ну, тогда, значит, я ошиблась. Показалось мне просто, а седины у него никакой не было.
– Почему же не было? Я тоже видел царя сейчас на вокзале, и, по-моему, седина в бороде есть… а насчет беса в ребре точно не знаю.
Марья Тимофеевна даже всплеснула руками перед раскрасневшимся лицом.
– Николай Иваныч! Что же это вы так? Или это вы все надо мной надсмехаетесь? И правда ведь, что же это я, дура, вздумала! Что же, государю нашему краски, что ли, не могут достать, бородку ему подправить, в случае если даже, чего боже избави!..
– Даже целого брю-не-та из него могли бы сделать. Эх, не догадаются там никак о наших с вами вкусах!