Зауряд-полк. Лютая зима - стр. 31
– Вы… это правду говорите? – прошептал Демка.
– Чистейшую! – не улыбнувшись и не моргнув, отвечал Ливенцев, чувствуя себя врачом у постели смертельно больного. – Я ведь говорил тебе, что надо бы тебе домой ехать, а теперь вижу, что ты этим военным ядом отравлен до неизлечимости, – значит, все равно. Хочешь погибнуть там, – погибай, твое дело!
– Я не погибну, не таковский! – сжал кулаки Демка и даже челюстями заскрипел.
– Может быть, и не погибнешь… Так вот – фронт так фронт. Только не прозевай парохода.
– Как же они одни едут? А дружина вся?
– Дружина пойдет за ними следом… они квартирьерами едут. Будут смотреть, куда там, на позициях, всю дружину поставить… Это всегда так делается, – вот почему сам командир и поедет… Одним словом, дело твое. Мне уж отговаривать тебя надоело, – попытайся, посмотри, что за позиции такие. Я думаю, что ты и сам сбежишь и что уж больше тебя тянуть на смерть не будет.
– На смерть! Я не пропаду, небось!.. Я… А шинель и винтовку мне дадут?
– Там, до Одессы доедешь, дадут. От Одессы до фронта там уж близко. Пятьсот тысяч войск там стоит.
– Ого! Пятьсот тысяч!.. Больше, чем всего народу в Севастополе!
– Ну еще бы!.. Так вот, не зевай…
И так как Ливенцев подумал вдруг, что Демка будет теперь спрашивать всех в дружине насчет этой скорой отправки и кто-нибудь скажет ему, что едут совсем не в Одессу, то он добавил:
– Если хочешь ехать, то здесь уж не околачивайся, а иди прямо туда, где пароходы отходят. Поручика Кароли ты ведь знаешь в лицо?
– Ну да, знаю.
– Вот! И командира, конечно, знаешь… Как только увидишь, что они на пароход садятся, ты сейчас же к ним.
– А не прогонят? – прошептал Демка.
– Я их упросил, – так же шепотом и таинственно ответил Ливенцев.
Демка снял благодарно свой лиловый картуз, а потом, когда надел его снова, по-солдатски поднес руку к козырьку и отошел, и следивший за ним глазами Ливенцев видел, что он не желал даже ждать здесь до вечера, а прямо пошел на пароходную пристань. Так как он знал, что этим же вечером отходит пароход и на Одессу, то не боялся вполне понятного любопытства Демки. Ашлу же он предупредил, чтобы так именно и говорили воинственному мальчугану, что едут сначала в Одессу, а оттуда немедленно на фронт.
Прошло дней десять.
Приказы по дружине подписывал вместо Полетики Мазанка, в ротах занимались все теми же ружейными приемами и сборкой-разборкой винтовок (выдали всем винтовки), ратники читали «Русское слово» и гадали, к новому году распустят их по домам или так на месяц, может быть, раньше? Они уже знали, что командир дружины уехал докупать лошадей, но лошади лошадьми, а роспуск ополченских дружин роспуском, одно другому не должно было мешать. Наконец, появились в канцелярии дружины и Полетика и Кароли; Ашлу с другими ратниками оставили около купленных лошадей, которых не так просто оказалось доставить.