Затерянный остров - стр. 59
Искренне ваш, Луис Альфонсо Гарсувин.
Уильяму записка не понравилась. Он ни на секунду не поверил, что у Гарсувина, насчет которого так настойчиво предупреждал его дядя, имеются обоснованные притязания, однако неспроста ведь этот тип решил заявить о них именно сейчас. Вывод только один: Гарсувин что-то знает о Затерянном острове. Что произошло здесь, когда он заявился к дяде со своей женщиной, а потом они до утра пили и, очевидно, ссорились? Зашел ли тогда разговор об острове? Зачем Гарсувин ездил к первому коммандеру Айвибриджу? Ни на один из этих тревожных вопросов ответа не было. А где-то за ними маячило необычное лицо с высоким лбом, сеткой тонких морщин и пытливыми темными глазами грустного «белого» клоуна. Эти глаза следили за Уильямом откуда-то из расположенного за шестьдесят миль отеля «Берлингтон». Уильям вдруг увидел в них себя – крохотную мятущуюся фигурку. Неприятное, унизительное ощущение. Чертов Гарсувин!
Следующим же вечером Уильям вытащил все разрозненные бумаги со дна самого большого из дядюшкиных кофров и перенес в кабинет. Прежде он их не просматривал, не видя там ничего интересного – старые чеки, полезные советы, меню, случайные фотографии… Теперь он внимательно их перебрал. Занятие оказалось неожиданно интригующим и захватывающим. Дядя словно ожил, и вдвоем они путешествовали по островам на другом краю света, торгуя, пируя и ухаживая за красотками. Из пожелтевших мятых клочков бумаги и заляпанных квадратиков картона складывалась красочная, насыщенная жизнь. Экзотические картинки сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Вот он закупает и продает копру и жемчуг; вот грузит на шхуны и везет на дальние острова мясные консервы, скобяные товары и табак; вот заказывает джин, виски и французский ром; оплачивает ужин на шестерых с пятью переменами блюд и тремя разными винами в отеле «Тиаре» в Папеэте; дружит не разлей вода с Робсоном и ругается насмерть с Фуреном; ворчит на лезущие куда не просят власти; отсылает замучившую его Тутуануи – вот ведь чертовка! – и сходится с Вайте; плетется из банка, где нашелся единственный приличный китаеза, к врачу, которому задолжал сто тридцать пять франков, и пусть подавится!
Не обошлось даже без призраков. Какой-то из снимков запечатлел очень тощего старика в одних белых штанах и соломенной шляпе, а на обороте школьным почерком дяди Болдуина было подписано: «Кап. Стейвлинг на Манихики, только что услышал шаги тупапау на крыше. Последняя встреча. Никогда больше не видел беднягу капитана». Уильям успел достаточно наслушаться дядюшкиных рассказов об островах и знал, что тупапау – это привидение. Значит, бедолага Стейвлинг – который на снимке сам мало отличался от призрака – услышал (возможно, не первый раз), как по крыше его бунгало топочет тупапау, а теперь Стейвлинг и сам отправился в мир иной, и дядя Болдуин тоже – все они теперь призраки… Уильям вглядывался в печальный снимок с почти бестелесной фигурой и расплывчатым фоном, словно пытаясь выведать драгоценную тайну. Возможно ли, что жизнь, ухваченная на островах на другом краю света, эти крохотные искры в огромном смеющемся море, откроет что-то, о чем здесь, в Бантингеме, даже не догадываются? Или это все бесплотные мечты? Ему вспомнилась сентенция из какой-то пророческой книги – Талмуда, может быть: «Что наверху, то и внизу». Так ли оно? Разгуливая вниз головой между пальмами и хлебными деревьями, останется ли он тем же Уильямом Дерсли из Бантингема, графство Суффолк, – слегка недоверчивым, слегка скучающим, но в глубине души растерянным и немного сердитым, потому что каждый уходящий год безнаказанно обманывал его надежды? Он ждал ответа от призраков – большеголового тупапау, капитана Стейвлинга и багрового дяди Болдуина, – а они молчали. Уильям вернулся к разбору бумаг.