Затерянный исток - стр. 20
– Я не желаю возвращаться, – стиснув зубы, заявила Хатаниш.
Арвиуму стало не по себе. Пока она умоляла его узаконить их союз, он ощущал куда большую уверенность. Ее раскрепощенность благодаря прикосновениям другого мужчины будто вселила в нее большую власть. Неужто неверны россказни о грубости сиппарцев? А быть хозяином Хатаниш и единственным хранителем ее детей вдруг показалось Арвиуму насущным. Пусть отвлекается на детей, а не вступает в борьбу с ним…
– Что за блажь, я отвезу тебя домой. Все будет как прежде.
– А что, если я не хочу, чтобы было как прежде? Здесь меня осыпают почестями и лаской. От тебя я получила только стыд и страх будущего.
– Какая же ты… А ребенок?!
Хатаниш молчала, бесцветно глядя на песочные стены.
Арвиум не понимал, вернулся бы он за ней, если бы не это.
– Не смей винить меня в случившемся, – добавила она с хриплой болью. Ее голос стал безотчетно жестоким.
Нежданно припомнила она запах лепешек по рецепту пращуров, разлетающийся по внезапной темени закатов ее родного края. С сестрами, давно умершими от лихорадки, самозабвенно играли они в тряпичных кукол детства такого глубокого, что оно казалось уже смытым и по странности не забывающимся сном. Но Хатаниш не способна была вгрызаться в истинный масштаб, в насущность приволья. Опасаясь жить, она не знала истинного вкуса и цены свободы, в мечтах обитая в небольших покоях, из которых не обязателен выход.
Арвиум не знал, винит ли ее.
– Не виню.
– А что я видела от тебя?!
– Разве ничего?
Хатаниш рассмеялась. Арвиум обдумывал что-то, покусывая губу.
– А что? Ратные подвиги? Золото? Для меня это пустота!
Он схватил Хатаниш под колени, взвалил ее себе на плечо и размашисто направился восвояси, будто вовсе не опасаясь погони. Пусть не смеет ставить под сомнение чистоту его помыслов!
11
Лахама красовалась необъяснимо простым убранством. Отливу ее волос сиротливо не доставало золотых обрамлений, чешуей облепляющих лоб. Амина стояла поодаль и с выдержанным чувством избранности внимала ее витиеватой речи.
– Ты – моя лучшая ученица. Остальные в большой мере испытывают тягу к мужчинам. Я не могу вытравить это из них, растолковать, что это не единый путь, что плодородие уже – не обязательный культ. Сословие рожениц справляется с этим куда лучше неподготовленных девчонок, которых ничему поистине полезному в Домах табличек не учат. А они, пусть и не жрицами, могут стать хоть писцами, хоть пивоварами.
Опустив глаза, Амина подумала, что достигла определенного мастерства в выставлении себя умнее и безгрешнее, чем была на самом деле. Потому что и она, как и остальные девушки, заглядывалась на юношей на базарах и состязаниях. Только она и сама свято верила в то, что говорила Лахаме – до последнего слова, расщепляясь будто на мир идеальный и тот, который преследовал ее своей исконной неотвратимостью. Острый страх перед Лахамой, сладко пахнущий обожанием и отторжением из-за ее целостности и величины, заклеивал Амине рот.