Застывший шедевр - стр. 43
– Уже скоро, – туманно произнес Сото.
Кира вопросительно посмотрела на помощника доктора.
– Он слушает арию Nessum dorma в исполнении Пласидо Доминго, а значит, близок к разгадке.
– Разгадке чего?
Сото немного помедлил, размышляя над тем, можно ли раскрывать ей всю информацию, но в итоге все же сказал:
– Десять лет назад к Расмусу привели мальчика, одержимого идеей, что он реинкарнация Караваджо. После тестирования он передал его другому врачу; по его мнению, маленький пациент не был способен на жестокость…
– Но он все же убил, – вставила Кира.
– Да, но Расмус говорит, а я ему верю, что не мог ошибиться, теперь это не дает ему покоя.
Предположения Киры оказались верными: Бирк лишь взглянул на место преступления и понял, с кем имеет дело. Теперь профессиональная ошибка не дает ему покоя.
†††
Громов решил не уезжать из Тулы, а проехать по месту жительства Поликарпова Евгения – последней жертвы Отверженного. Ему хотелось поговорить с близкими родственниками до опознания, пока горе и чувство потери не оттеснили память о предшествующих похищению событиях. Следователь сверил номер дома с адресом в навигаторе и вышел из машины. Перед ним был семнадцатиэтажный двухподъездный дом, построенный по индивидуальному проекту.
Вадим подошел к домофону, хотел нажать кнопку нужной квартиры, как дверь распахнулась и из подъезда выскочила девчушка лет десяти. Он воспользовался моментом и прошмыгнул внутрь. Две минуты спустя он стоял на пороге трехкомнатной квартиры, а через распахнутую дверь на него смотрела испуганная женщина лет пятидесяти, плотного телосложения, в синем юбочном костюме – мать Поликарпова.
– Лидия Петровна?
– Я думала это… такой же звонок… два коротких один длинный… – в ее глазах заблестели слезы.
Сердце Вадима сжалось.
– Вы по поводу розыска Женечки?
Громов не ответил, лишь тяжело вздохнул и с сочувствием посмотрел на женщину. О гибели сына ей сообщили час назад, но она отказывалась верить – распространенная реакция. Боль потери настолько сильна, что родственники погибших до последнего сомневаются и живут надеждой, что это не их член семьи лежит на столе в прозекторской, накрытый простыней.
– Прошу вас, проходите, – произнесла она с холодной вежливостью и, отойдя в сторону, пропустила его в квартиру.
Поликарпова то и дело нервно поправляла ворот шелковой блузки и жемчужное ожерелье. Вадим прошел в гостиную и огляделся. Дорогая мебель, художественный паркет, на окнах многослойные массивные шторы. В квартире было шумно, несколько человек одновременно говорили по мобильным телефонам, видимо, родственники.