Заступа: Чернее черного - стр. 6
– Вот ваш Николя. – Рух подошел и ткнул пальцем в мохнатую жопу. – Эй, Николя драный, к тебе тут пришли!
Васька сдавленно засипел, безуспешно пытаясь протиснуться в узенькую дыру. Застрял окончательно, ножки обреченно обмякли.
Ивор ухватил за хвост и выдернул черта обратно, брезгливо держа на вытянутой руке. «Сильный ублюдок», – отметил про себя Рух. Васька с виду хлипенький, а весу в нем, наверное, пудика три.
– Николя Фонтенбло, он же Фадей Лопухов, он же Осип Лазовский, – перечислил Александр, словно зачитывая приговор.
– Иворушка! Ох, и ты, Сашенька, здесь! – Васька умилительно захлопал глазенками. – Рад встрече! Как вы, суки, отыскали меня? Я ведь все следочки замел.
– Искать всяких пакостников – наше ремесло, – откликнулся Ивор, разжал хватку, и черт шмякнулся на пол.
– Я, конечно, наверно, тут лишний, – подал голос Бучила. – Но может, потрудитесь объяснить, какого клята творится?
– Николя немножко набезобразничал, – сообщил Александр. – В Новгороде сей нечистый работал на нашего хозяина, колдуна Осипа Шетеня, а пять дней назад пропал вместе с весьма ценной вещью. Где побрякушка, Николя? – Он легонько пнул Ваську под ребра.
– Продал, – заскулил Васька, свившись в клубок. – Нету у меня ничего.
– Надо вернуть, – улыбнулся Александр. – Шетень на тебя не в обиде, но, если вещицы не будет через неделю, ты лишишься своей никчемной жизненки. И не только ты. Посмотри.
Брошенный Александром мешок подкатился Ваське под бок. Черт дрожащими лапками распутал завязки, заглянул внутрь и издал сдавленный писк. Рух подошел, скосил глаза и понимающе хмыкнул. В мешке лежали две отрубленные и покрытые инеем чертячьи башки.
– Господин Шетень обещает каждый день убивать двух твоих братьев, пока не получит украденное, – пропел Александр. – Да-да, Николя, в то время как ты развлекаешься со шлюхами и вином, в Новгороде умирают черти. И они знают, кто виноват.
– Погодите-ка. – Рух ухватил Ваську за жидкую бороденку. – Значит, ты, паскуденыш, нагадил и решил спрятаться у меня?
– Я ду-у-у-мал, не сыщут, – заголосил Васька. – Прости, Заступа, прости. Черт меня дернул, тьфу, да какой черт… Прости, Рушенька!
– Бог простит, а я тебе копыта из задницы выдеру, – пообещал Бучила.
– У тебя неделя, Николя, – проскрипел Ивор.
– Заступушка, помоги, – запричитал Васька, хватая лапками за рукав.
Рух тяжко вздохнул. Все дороги вели в стольный Новгород. Спасать Васькину дурную башку…
Возок вылетел на пригорок, и через морозный узор на стекле Рух увидел столицу. Прохор несся как угорелый, и путь от Нелюдова занял всего полтора коротеньких дня. Аккурат прибыли 31 декабря. Великий Новгород, прикрытый со всех сторон бастионами, устремился в остекленевшие небеса крышами теремов, золотыми куполами церквей, круглым куполом республиканского Сената, острыми шпилями белокаменного Кремля и дымящими трубами мануфактур. Город готовился к невиданным празднествам, тракт, укатанный до ледяной корки и коричневый от навоза, запрудили конные и пешие, обозы и сани. Перекрикивались, не уступали дорогу, дрались. Орали дворяне, матерились гуртовщики, на повороте опрокинулся воз с мясом и свиные полутуши перегородили движение. Бурный людской поток ручейками растекался по сторонам, направляясь к одним из сорока шести проезжих ворот.