Заступа: Чернее черного - стр. 46

– Я Серафима, – тихонько сказала женщина, пристроившись рядом. – Кочевы фамилия наша.

– Рух Бучила. Заступа всех засратых окрестных земель, век бы их не видать. Вурдалак, кровопийца и распутник, каких поискать. Все еще хотите со мною идти?

– Ой-ой! – Серафима инстинктивно отстранилась, но тут же совладала с собой. – По чести, мне сейчас хоть с чертом самим по пути, лишь бы шкуру спасти.

– Ву-у-урдалак, – ошеломленно протянула Аленка. – За-а-аступа? Прям настоящий?

– Не, чучело, соломой набитое, и сверху глиняная башка. А что разговоры разговариваю, то тебе кажется все.

– Настоящий, – благоговейно пропела девка. – Ох, ребятам расскажу, не поверят.

– Могу укусить, – великодушно предложил Рух, – тогда любому докажешь без особых проблем.

– А давай. – Девчонка вдруг взяла и подставила тощую грязноватую шею. – Хотя нет. Если укусишь, такой и останусь?

– Ну примерно, – кивнул Бучила. – Тощей, маленькой, похожей на обдрипанного несчастного воробья.

– Тады не надо, – вздохнула Аленка, – неохота такой-то сотни годов коротать. Я подрасту, красоты наберу и вернусь. Хорошо?

– Да, конечно, приходи, мне за радость, – фыркнул Бучила. – Только вот наберешься ли красоты, тут бабушка надвое наплела. Оснований не вижу.

– Да как это? – всполошилась девчонка. – Али слепой? – Она крутанулась вокруг себя. – Папка завсегда говорил, что красота я писаная. А буду краше еще!

– Отцам я бы в таких вопросах не доверял, – ответил Рух. – Даже если дочурка косая, рябая и зубов не хватает, все одно для отца краше нет. Кстати, а где батюшка-то? Че это он таких молодых и красивых одних мыкаться отпустил?

– Нету батюшки. – Аленка как-то сразу потухла. Ого, видать куда-то не туда надавил.

– Мужа убили, – едва слышно сообщила Серафима. – Как бунт начался, наши мужики стали деревню охранять, а в одну ночь налетели люди лихие и всех порубили, деревню нашу сожгли. Мы с дочкой едва успели спастись. Теперича одни на всем белом свете.

– Люди умирают, – философски согласился Бучила. – Что за деревня?

– Борки, – сказала Серафима, – недалече от Едрова.

– Не слышал, – признался Рух. – Напали бунтовщики?

– Не ведаю, – откликнулась баба. – Как бунт затеялся, все разом сбрендили, стал человек человеку истинный волк. Озлобели, осатанели, заветы божьи забыли. Бунтовщики, разбойники, солдаты, бродяги, всякий норовит кусок свой урвать. И за каждым куском смерть. На том берегу Шлины все кровушкой залито, оттого и бежали сюда, думали от напасти утечь, а она глянь, следом за нами идет.

– Страху натерпелись, – согласился Бучила.

– Привыкли. – Серафима чуть улыбнулась. – Такого навидались, не приведи Господь Бог. Лесами шли да болотами, подале от сел и дорог. Не поверишь, волки голодные ночами рядышком воют, а я радуюсь, значит, нету близко людей. Вот до чего дожила.