Заступа: Чернее черного - стр. 2
Османская империя вторглась в Египет и потерпела сокрушительное поражение при Телль-эль-Фараме. Армия Блистательной Порты бежала в ужасе, и султану Мехмеду II доложили, будто вместе с египетскими мамлюками в бой шли ожившие мертвецы. Султан не поверил рассказам, приказал казнить уцелевших как трусов и произнес историческую фразу: «Так пускай с мертвыми сражаются мертвецы…»
Рух Бучила отвлекся от раздумий о разной поганой политике, уловив тоненький перезвон. Звук шел со стороны Нелюдова, подозрительно напоминая перелив крохотных бубенцов. Ближе и ближе… А в этой стороне от села ничего больше нет, кроме Руховой Лысой горы, Гиблого леса и примороженных зимних полей. В Гиблые леса соваться дуриков нет, в полях только поземка метет, а значит, едут по его, Руха, истомленную бессмертием, незлобивую душу.
Рух нехотя поднялся с подстилки и высунул синий нос в разрушенную бойницу. Нестерпимо яркое декабрьское солнышко полоснуло глаза как ножом, и Бучила поспешно прикрыл лицо рукавом. Вокруг раскинулась искрящаяся белоснежная гладь, обрываясь на горизонте черной полосой дремлющих еловых чащоб. Село издали напоминало россыпь брошенных на снег угольков, избушки казались игрушечными, печной дым на морозе утекал в стылые васильковые небеса. Золочеными всполохами сверкали кресты. От Нелюдова, поднимая снежные вихри, летел крытый возок, запряженный четверкой гнедых лошадей. В селе и окрестностях такого экипажа отродясь не бывало, знать, прибыл кто не простой и из дальних краев. По Бежецкому тракту в столицу и обратно полно гоняет богатых хлыщей, но чтобы на Лысую гору свернуть? Дивное диво.
Рух, предчувствуя гадость, запахнулся в драную шубу и винтовой лестницей поплелся вниз, осторожно переставляя ноги по обледеневшим ступеням. Зазеваешься, и хана, руки-ноги переломаешь, в штаны снега без меры набьешь, вылетишь кубарем, разве дело в таком виде гостей незваных встречать? Людишки грозу всякой нечисти, великого и ужасного Руха Бучилушку ждут, а тут сверзится откудова ни возьмись пугало, похожее на дерьмища мешок. Репутация первое дело. Потому ос-то-рож-нень-ко. Шажок за шажком. И шубу, пока не видит никто, по-бабьи поднять…
Успел вовремя. Только спустился, как из-под горки вылетели в клубах морозного тумана несущиеся во весь опор жеребцы, с храпом, фырканьем и веселым перезвоном множества бубенцов.
– Эгей, тпру, залетные! – заорал могучего телосложения кучер в тулупе, возок лихо развернулся, подняв тучу блестящего снега, покачнулся, едва не завалившись набок, скрипнул полозьями и замер – красивый, нарядный, украшенный затейливыми вензелями и намерзшей ледяной бахромой.