Застрахуй мою любовь - стр. 1
«Я тебя не люблю» – эта фраза, которую Джэйсон говорил каждой женщине, несмотря на то, была она ему симпатична или нет. Был ли он в ней заинтересован или нет – он обязательно говорил ей эти слова, как бы подытоживая и ставя жирную точку, после суток, проведённых вместе.
Кстати, знакомьтесь. Вон он, да, да, брюнет, с переходящим цветом волос, в практически угольно-чёрный. С серыми глазами, отдающими лёгким оттенком тёмной зелени. На его распрямлённых назад плечах сидела белоснежная рубашка, а сверху был накинут пиджак из грубой ткани, чёрного цвета. Вот он, да, мужчина, сидящий рядом с симпатичной девушкой, на вид ей, до тридцати двух, длинноволосая шатенка с кучерявыми волосами, с голубыми глазами, небесного цвета, которая явно, по длине её юбки пришла на свидание.
Вот как раз, он говорит ей, заметно по её выражению лица, свою коронную фразу.
Это видно по выражению её лица. На ярко, очерченном контуре губ, уголки поникли вниз, а брови нахмурились. Её глаза стали приобретать более тёмный цвет, словно небесную яркость её глаз стали заполнять хмурые тучи, а на щеках стал появляться холодный румянец.
Она пытается ему что-то сказать, но он, не поворачивая головы, тут же, закрывает ей рот своей рукой, без фамильярности. Она возмущена. Отталкивает от себя его руку, борется с ней «будто рыба об лёд», но всё, на первый взгляд, безуспешно. Как вдруг, он меняет движение руки и уже держит её плотно пальцами под подбородок за щёки и притянув к себе, целует.
Манеры Джэйсона, всегда были под вопросом. Ему было известно слово «галантность», лишь когда он считал его уместным, во всех остальных случаях, он отказывался пользоваться хорошими манерами. И как вы успели догадаться, он никогда не пользовался ими в моменты прелюдий с женщиной.
Она пытается его оттолкнуть, но он плотно прижал свои губы к её губам и не ослабляет свои пальцы. Когда его страстный поцелуй закончился, обрушившийся на неё, как лавина из его языка, она встала, поспешно вытирая губы, ещё больше размазывая алую помаду по лицу, смотря на него удивлённо, обескуражено и, стукнув по плечу, своим достаточно хрупким кулаком, предпочла уйти.
Он закрыл рот рукой, смеясь над всем происходящим.
– Смешно. Очень смешно. – Он еле сдерживался, чтобы не мешать сидящим рядом людям.
По взволнованному топоту каблуков, приближающемуся к нему, он понял, что его спутница вернулась.
Она встала рядом с ним, отказавшись садиться:
– Ты хам! Самый неотёсанный мужлан, которого только можно было представить!
И фыркнув, решила уйти, но он схватил её за руку и резким движением посадил рядом с собой.
Развернувшись к ней и не отпуская руки, он положил левую руку ей на колено, которое было оголено короткой юбкой и, придвинувшись ближе, сказал:
– Ты разве не любишь, негодяев? Тебе не нравятся мужчины, которые знают чего хотят? Кто может сказать «нет!»? Или скажет «да», когда этого захочет, а? – Его рука двигалась с каждый вопросом всё выше по её ноге и пальцы были выпрямлены, будто дуло пистолета, направленное в неё, которое упёрлось ей в трусики.
Она вдруг вспомнила, что она живая, состоящая из крови, которая непонятно почему, да и от кого?! Начала издавать тепло!
– Ты разве не ушла за тем, чтобы вернуться к этой прямолинейности? – Его пальцы всё туже упёрлись между её ног.
Как вдруг, включился свет в зале кинотеатра.
Он посмотрел наверх, прямиком на свет и прищурясь от яркости лампочек ухмыльнулся, и подумал «счастливица».
Она же, не отрываясь, смотрела на него. Она могла представить всё что угодно от этой встречи: цветы, шампанское, прогулка на катере, поцелуи и даже секс, но чтобы её вот так, в кинотеатре?!
Он посмотрел на неё и, не снимая улыбки с лица, сказал:
– Можешь не отвечать. Я почувствовал ответ.
Он встал и не отпуская её руки, потянул за собой. Будто всё было само собой, разумевшееся. Будто было всё так, как надо. Будто ничегошеньки не произошло.
Она шла за ним, смотря ему в затылок, между раскиданного попкорна и была столь же растеряна, как он, раскидан по полу… Какая ирония.