Заслон - стр. 30
Иван Фомич, взглянув на часы, заторопился:
– До свидания, хозяюшка, спасибо за хлеб-соль. Пора нам.
Затем, обращаясь к Евсееву, сказал:
– Был очень рад познакомится. Будете в районе, не сочтите за труд навестить меня. Приходите сразу в райком в любое время. Спросите Кармашина, договорились?
– Спасибо за приглашение Иван Фомич, непременно зайду. Если только застану вас, а то, я смотрю, вы в разъездах всё.
– Что поделаешь, пора такая, – ответил Иван Фомич, уже стоя в дверях.
Варя пошла проводить их до калитки. Вскоре послышался звук мотоциклетного мотора, который, удаляясь, постепенно слился с оглушительным стрёкотом кузнечиков.
В сенях звякнуло ведро. Войдя в комнату, Варя сказала:
– Вы подождите, пожалуйста, немного, я скоренько схожу за водой. Ни капли не осталась. Потом я вас накормлю. Петра теперь долго не будет, так чего ж вам его ждать.
Евсеев хотел забрать у неё из рук вёдра, но Варя запротестовала:
– Да что вы, что вы, здесь же совсем рядом, у соседей. Вы отдыхайте.
Отсутствовала Варя недолго. Едва войдя, она с порога торопливо проговорила:
– Ну вот и я. А что ж вы стоите, вы садитесь. Ой, извините, вам, наверное, умыться хочется.
Варя, подойдя к шкафу, достала длинное, белое полотенце:
– Умывальник во дворе, там у заборчика, справа.
Когда Евсеев, освежившись, вошел в комнату, на столе всё было готово для ужина. Во главе стола стоял чугунок с борщом. Вся комната была наполнена пряным, густым ароматом. У него даже закружилась голова от проснувшегося, зверского аппетита. Варя наполнила его тарелку до краев.
– Ешьте, ешьте, знаю ведь голодные. Деревенский воздух не городской. Тут уже через час есть хочется. А я Петра подожду.
– Скажите, Варя, вы, как я понял, выросли в семье Мефодия. Расскажите мне о нем, о вашей жизни у них, обо всем, что с Мефодием связано.
Варя покачала головой:
– Да я даже не знаю, что вам и сказать… Мефодий мне вроде второго отца был. До войны я у них жила. Потом, после, когда я вышла за Петра, родилась Марька. К Мефодию стала реже приходить. А он ведь больной и уход за ним каждый день был нужен. Да разве ж упросишь его перейти к нам жить. Он только вздохнет и скажет: «Э-эх, касатка моя сердешная! Даже мышь нору свою не бросит, покуда смерть её не найдёт». Конечно ж, потом недоглядели… Упрямый он…
Варя вертела в руках платок и смотрела в окно. Взглянув на Евсеева из-под тяжелых, длинных ресниц добавила:
– Я уж и не знаю, что вам сказать. Мы с Петром много раз его просили и в больницу лечь, – у нас хорошую больницу построили в районе, – а он своё твердит.