Защитники прошлого - стр. 26
Сам Эберхард выбрал иной путь.
– Я пошел дальше Отто – говорит он – Он бы не предал свою страну. Впрочем, он не видел печи Майданека.
Кабан затаился и все эти годы прозябал на скромной должности архивариуса при штаб-квартире Аненэрбе. А еще он хранил доверенный ему Раном таинственный артефакт. Отто нашел Зеркало в пещере по Монсегюром. Оно не похоже на Зеркало Веды: это не медная полированная пластина, а прозрачное стекло с золотой амальгамой на тыльной стороне. Но, также как и то Зеркало, оно умеет пронзать времена. Сейчас в нем Аня и Эйтан. Лицо моей единственной застыло маской страдания. Это больно, но я стараюсь не подавать вида.
– Тут настоящий курорт, любимая – говорю я деревянным голосом – Нашу деревню совсем не бомбят и кормят наотвал, правда в основном картошкой, поэтому твой муж окончательно обленился и начинает толстеть от сельской жизни. Вот вернусь и пойду с тобой на йогу.
Аня молчит, она все понимает и старается не плакать. А я бы поплакал, но стесняюсь Эберхарда, ведь агенты НКВД не плачут.
Мы живем у Эберхарда уже третий день и надо, наконец, что-то решать. Виману хранят в ставке Гитлера под Винницей, но до Винницы далеко и мы пока не знаем, как подступиться к "Вервольфу". Кроме того, мы с Карстеном живем на птичьих правах в этой пронизанной слежкой стране. К нашему гостеприимному хозяину уже приходил местный шуцман, молодой инвалид, потерявший кисть руки почти год назад, еще в самом начале битвы за Ржев. Лелея ноющую по зимнему времени культю правой руки, он долго расспрашивал Эберхарда о его гостях. Напечатанные на принтере аусвайсы мы не решились ему показать, да и сами не показались, отсиживаясь в подвале. Действительно, остарбайтер. не знающий ни слова по немецки, и бауэр с австрийским говором не могли не вызвать подозрения в Бранденбургских землях. Эберхард показал шуцману какие-то бумаги из Аненэрбе и полицейский ушел, качая в сомнении головой. Сидеть дальше в Плётцине становилось опасным.
Чтобы не вызывать подозрений, мы не выходим из дому и лишь ночью выходим подышать воздухом в палисадник. Зимнее германское небо – низкое, но тучи порой расходятся и тогда я ищу Луну. Но Луны нет, есть только Месяц, и слава Всевышнему. Не хватало нам еще попасть в параллельный мир, в параллельную Вторую Мировую.
Сейчас мы снова сидим в гостиной и решительный разговор назревает неотвратимо, как "ячмень" на глазу. Мы пьем светлое рейнское вино
– Никогда не думал, что буду пить на брудершафт с сотрудником НКВД – говорит Эберхард.
В этот ночной час электричества нет и в свете свечей его мягкое лицо заострилось, напоминает римский слепок. Он уже не похож на ослика Иа-Иа. Мясистый прусский нос тонко очерчен, светлые глаза сверкают. Виной тому, конечно же, отблеск свечей, но сейчас он красив, этот ненавидящий нацистов эсэсовец. Кабан принял решение и попрет до конца, подобно вепрю.