Защитник - стр. 36
Свирепая ухмылка растянула его губы. Эти корабли ушли, когда греческий флот держался из последних сил. И вот теперь они вернулись и застали тот же флот, потрепанный и понесший потери, но научившийся сражаться и побеждать.
– Подайте сигнал моей группе – подойти ко мне. Всем приготовиться и атаковать – в строю. Равнение на Ксантиппа, Кимона, Эврибиада. На меня. Они пришли воевать. Дадим же им то, чего они хотят.
Приказ отозвался эхом радостно ревущих голосов. Мужчины ухмылялись понимающе и смотрели на Фемистокла с каким-то благоговением. Его команда знала, чего он достиг, хотя никто другой пока еще даже не догадывался об этом. С легким сердцем взяв копье и щит, Фемистокл потер лицо; на щеках белой стерней прорезалась щетина. После вчерашних трудов он чувствовал себя постаревшим лет на двадцать. Но он дал людям то, в чем они отчаянно нуждались, – шанс на победу. Спартанцы, услышав о двух письмах, назвали бы это афинской хитростью, но от возможности, которую он предоставил им всем, не отказались.
Повинуясь внезапному порыву, Фемистокл опустился на колени. Еще с десяток мужчин прервали свои приготовления и последовали его примеру, коснувшись коленом палубы.
– Афина, ты оберегла нас. Позволь нам отомстить тем, кто этого заслуживает. Я прошу твоего благословения для этого корабля, для этой верной команды. Дай нам силы закончить начатое и спасти наших женщин и детей. Я прошу от твоего имени. Я прошу благословения Ареса и могущественного Посейдона. Позвольте нам быть вашим копьем и мечом. Позвольте нам быть вашим ответом.
Он поднялся, открыл глаза и понял, что воины и гребцы внизу читают со склоненной головой собственные молитвы или повторяют его слова. Он видел их решимость. Они были его людьми. Несмотря ни на что и вопреки всему, они не уступят – по крайней мере, в этот день.
Идя по главной улице Элевсина, Аристид всячески старался скрыть признаки раздражения. Рядом с ним шел спартанский регент со сцепленными за спиной руками, в красном, развевающемся на ветру плаще-трибоме. Павсаний был тогда в первом цвете молодости и здоровья. Приподнятая, как казалось, постоянно бровь придавала его лицу сардоническое выражение, словно везде, куда бы он ни посмотрел, находилось что-то вызывавшее у него неудовольствие.
По другую сторону от афинянина шагал прорицатель Павсания – в подпоясанном хитоне и сандалиях, с обнаженными загорелыми руками.
«Эти двое идут, как молодые львы», – подумал Аристид.
Жизнь не терзала их, не ломала. Они не сомневались в своей значимости и своем месте в мире. Аристид не выказал признаков смятения, которое испытывал, имея дело с людьми относительно молодыми. Афины никогда бы не назначили регента моложе тридцати лет.