Защитник - стр. 17
Они отступили в пролив, и уставшие гребцы получили наконец возможность отдохнуть. Заботиться о безопасности Фемистокл поручил триерарху, сам же сосредоточил внимание на крошечной фигурке мальчика, направлявшегося к самому могущественному человеку в мире, который сидел в огромном шатре на фоне горящих у него за спиной Афин.
Ксеркс посмотрел сверху вниз на жалкого, перепачканного мальчишку. Стражники обошлись с ним не слишком ласково, пока искали спрятанное оружие. В проливе продолжалось морское сражение, и потому возникло подозрение, что греки могли прислать яд или вооружить гонца тонким клинком. Узелок разорвали, воск содрали, кедровую шкатулку открыли и выбросили. Даже клочок многослойной бумаги, сделанной из высушенного тростника в египетском стиле, не должен был коснуться царской руки.
Дрожащий парнишка лежал лицом вниз на песчаном берегу, придавленный ногой стражника. Чуть в стороне, ожидая кивка от Ксеркса, стоял глашатай, вызванный по причине знания чужестранных языков. Посматривая с интересом на юного афинянина, он готовился повторить царю его слова.
Ксеркс восседал на деревянном троне. Над его головой подрагивал и похрустывал холщовый купол. Полог шатра был откинут, и царь мог наблюдать за проплывающими мимо триерами. Мардоний заверил Ксеркса, что в его присутствии люди сражаются лучше – чувствуют его пристальный взгляд.
– Прочти мне это, – велел царь.
Прежде чем заговорить, глашатай пал ниц рядом с мальчиком, который посмотрел на него в замешательстве. Когда глашатай поднялся, сорванец тоже начал подниматься. Стражнику пришлось надавить посильнее, чтобы удержать его на месте.
– «Великий царь Персии…» – начал читать глашатай.
Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. Ксеркс поднял глаза – начало определенно пробудило его интерес.
– «Я, Фемистокл, пишу как друг…» Нет, «союзник» подходит лучше. «Для меня было… честью командовать флотом Афин и Греции. Я не хочу, чтобы мой народ был истреблен, если могу спасти его».
При этих словах Ксеркс подался вперед, затем встал и принялся расхаживать туда-сюда, слушая глашатая. Тот повысил голос, а между тем мальчишка елозил на песке, не понимая значения звучащих на персидском слов.
– «Великий царь, мои полномочия ограниченны. Если я призову сложить оружие, меня просто заменят, и сражение продолжится. И тогда вместе с моим народом погибнет еще много персов. Прошу… умоляю… Твоя семья всегда проявляла милосердие к тем, кто просил о нем. Сейчас настало это время. Я вижу, как над городом клубится дым, и плачу».
Ксеркс поднял руку, останавливая глашатая, и посмотрел через пролив. Не там ли Фемистокл? На одном из этих кораблей, снующих, как жалящие насекомые? Не наблюдает ли он сейчас за берегом? Еще дальше, на глубокой воде, покачивались другие корабли, со свежими командами, готовые вступить в бой. Ксеркс понимал, почему грек мог впасть в отчаяние от такого зрелища. До сих пор в пролив вошла едва ли треть персидских военных кораблей. Вдвое больше людей ждали своего часа. А поскольку с пролива был виден его шатер, Ксеркс знал, что капитаны будут драться насмерть, чтобы царь заметил их. Карьеры и семьи строились на его глазах. Даже сейчас, пока он думал об этом, две галеры едва избежали столкновения, промчавшись мимо на предельной скорости.