Зарисовки о разном - стр. 1

В тот день, когда появилась наука под названием метеорология, люди стали с невероятной точностью предсказывать, на наше счастье, капризы погоды буквально до минуты. День выдался более чем удачным для поездки в средневековый замок, несмотря на то что с утра моросил дождь, потом появилось солнце, снова дождь, опять солнце, жара с духотой – именно то, о чём и сообщали утром по радио, называя это безобразие переменной облачностью с осадками, но под конец дня, в начале вечера снизошло блаженство в виде лёгкого ветерка, который стал трепетно ласкать временно приунывшую природу, разнося свежесть и прохладу в округе.

Именно тогда и было решено, на основе взаимного согласия всех четверых, естественно, не откладывая ехать смотреть замок Milhac, находящийся в двадцати километрах на север департамента Дордонь, юго-запад Франции. Сказано – сделано.

Деревенская дорога, петляя, тянулась в довольно-таки живописном дубовом лесу, вековые деревья сказочно тянулись по обе стороны нашего недолгого пути, создавая тень с полумраком, из которой веяло нездоровой сыростью и грибами. Повороты были настолько круты, что почти приходилось тормозить на каждом вираже. В открытое окно машины поначалу врывался свежий ветерок из леса, потом стало попахивать раскалёнными тормозными колодками, и пошёл жар перегретого мотора с едким душком горелого масла, пришлось даже поднять стекло. В затянутом пеленой небосводе с редкими облаками висела розоватая тарелка луны, стояло полнолуние, хоть небо было ещё и светло, но оно уже невозвратимо догорало остатками размазанного солнца на стёртом горизонте, луна и солнце одновременно, из-за этого ехали не спеша, восторженно наслаждаясь не только взбунтовавшимися планетами, но и местными красотами.

Заглядевшись на пару ошалелых соек, которые своим ржавым чириканьем о чём-то жарко спорили на нижней ветке старого дуба, я и не заметил, как наехал на кабана. Он выбежал на середину дороги и замер на мгновение, которого оказалось вполне достаточно, чтобы быть тут же сбитым железным бампером моего старенького джипа. Стук, скрежет тормозов, толчок от удара был настолько сильным, что отбросил зазевавшееся животное метров на пять вперёд к деревьям. Резко становив автомобиль, основательно встряхнув пассажиров, будучи сам потрясённым от случившегося, минуты две как я был в шоке и сидел, оцепенело вцепившись, до онемения, руками в руль. Сзади раздался спокойный голос Жоржа:

– Что это было, Филипп? – Он, как всегда, хладнокровен. – Какой-то лесной зверь?

– Это ужасно, ты его убил! – воскликнула Изабель визгливым голосом истерички.

– Не думаю, скорее всего, он его усыпил, – с уверенностью римского патриция продолжил Жорж, – так бывает, от удара может произойти обморок, совсем как у людей.

– Фил, выйди, посмотри, что стало с бедным животным, – попросила Марта, пристально посмотрев на меня, словно видела первый раз, – может, нужна помощь.

– Как же, помощь! А кто вчера в ресторане заказывал saute de sanglier au curry?

– Не будь циником, Жорж, ресторан – это одно, а сбитое животное на дороге – это совсем другое, – сказал я, с трудом выбираясь из машины, начиная приходить немного в себя от происшедшего. Вслед за мной потихоньку стали вылезать остальные пассажиры.

На обочине дороги лежал чёрный с блестящей серебринкой на холке кабан средних размеров. Внимательно осматривая его, мы не заметили ничего, что могло нас насторожить, нигде не было видно ни следов крови, ни переломов. Я уже начал нагибаться над ним, чтобы дотронуться до него, убедиться, что он и вправду мёртв, как Жорж дал ему хорошего пинка под зад. Кабан резко вскочил и бросился наутёк. Женщины громко вскрикнули, я попятился назад от неожиданности, один только Жорж с невозмутимым видом продолжал:

– Я же говорил вам, что он оглушён, вот один раз с моим дядей Кристофом на охоте в лесу под Бордо был интересный случай…

– Ну знаешь, дружок мой милый, твои выходки переходят все границы! – гневно бросила Изабель и, укоризненно покачивая головой, пошла к машине. Оставшийся путь мы ехали молча, даже неунывающий Жорж, казалось, взгрустнул, наверное, был обижен на нас за непонимание его далеко не элегантного жеста.