Запретная сеть - стр. 24
Тыльной стороной ладони, едва касаясь кожи, я провёл по линии от девичьей скулы до нежного плеча. Она не видела меня. Она не знала, кто я. Но я уже видел, что мои касания возбуждают её. Преграды, которых я остерегался, сомнения в правомерности моей роли в таком тандеме, тревоги длительного перерыва — всё ушло. Остались лишь я и она.
8. Глава 7. (Ч.2)
Выждав несколько минут, покуда стихли первые эмоции от нового контакта, я взялся за верёвки. Начал с запястий, неторопливо заточая их в обволакивающую вязь. Девушка задышала глубже. Иногда я останавливался, чтобы убрать волосы с её лица и легонько дотронуться до скул. Когда обвязка рук была закончена, я перекинул два оставшихся длинных конца верёвок в крюки под потолком. Осторожно я добавлял натяжение, ещё и ещё, до тех пор, пока руки её не выпрямились полностью.
Затем я перешёл к щиколоткам. Тонкие, изящные, они манили мои пальцы дотронуться до них, согреть своим теплом. Девичьи стопы заледенели от эмоционального вихря. Я опустил на них ладони, дав возможность коже отогреться. Большими пальцами я слегка надавил на своды, девушка застонала и выгнулась. Встав позади неё, я приник своей грудью к её спине, провёл по животу. Она откликалась на каждое моё движение, отчего внутри меня зажёгся такой знакомый и так нелепо утраченный импульс. Я обнимал её, дышал ей в волосы, ощущая, как действительное физическое желание становится всё сильнее и во мне, и в ней.
На секунду я закрыл глаза. Вслепую оборачивал её хрупкую талию в несколько витков, оставаясь при этом в опасной близости от её шеи и плеч. Она вжималась в меня, кожа её вибрировала под моими пальцами, посылая эротические сигналы.
Я не мог переступить грань дозволенного. Не мог по многим причинам. Не мог зайти дальше нашей интимной практики, даже понимая все её и свои красноречивые желания, потому что в первую очередь дорожил репутацией мастера кинбаку. Вторая причина крылась в самой девушке. Здесь и сейчас мы были равными интимными партнёрами, которые, тем не менее, обязаны соблюдать инкогнито своих реальных личностей. А за дверьми этой комнаты мы являлись людьми разных эпох и социальных ступеней. Я — учёный и преподаватель. Она — одна из лучших моих студенток, никогда не получавшая моего одобрения и признания.
Катя.
Катерина Мельник.
Я множество раз видел её душу через призму ученических отношений: в том, как она выполняла задания, как задавала вопросы, какие давала ответы, чем интересовалась, и что волновало её по-настоящему. В сущности, наше непредсказуемое и нежданное столкновение имело больше логики, чем многие прочие неожиданности окружающего мира. Я даже не удивился бы, окажись Катя Мией. Но на её теле не было ни одной татуировки. Девственно чистая кожа, девственно чистый мир порока — его я лицезрел в данную секунду, когда трогал Катины голени, давая направление парящим верёвочным стропам.