Запретная сеть - стр. 2
Ты молчишь, потому что давно не здесь. Ты уже во мне, оттого мой поцелуй — твой поцелуй, и между ними нет различий.
Давай побудем в нашем космосе ещё одну вечность. Я и ты. Ты и я. Яты. Тыя. Одно.»
Отправить.
Конечно, я знал, что она прочтёт. Не могла не прочесть. Не могла обокрасть себя неведением. Такую дорогую цену никто не стал бы платить, даже под угрозой сгореть заживо.
Поначалу я ничего у неё не просил, не требовал, не вынуждал идти на неоправданные риски. Риском уже было всё, что мы отправляли друг другу: письма, фото без лица с кусочкам наших тел, по которым словно опытный сыщик воображение пыталось сложить целостную картину. Но мы оба были чересчур осторожны. О её причинах я не знал и не желал делать пустых предположений, которые бы лишь расстроили меня.
Быть может, она замужем. Быть может, счастливо замужем. Есть ли у неё дети? А вдруг и внуки? Я не выяснил даже её возраст просто потому, что не хотел озвучивать свой. «Совершеннолетняя» — этого было достаточно. Впрочем, кожа на фотографиях, пусть и фильтрованных, обрезанных, обрывочных, была совсем молодой.
А могли ли эти фото вовсе принадлежать не ей? Разумеется. И такого я исключить не мог. Однако постепенно уверовал, что всё происходящее — подлинно. В качестве первого утвердительно факта я заметил, что на подъёме её левой стопы есть какой-то рисунок. Должно быть, она специально ретушировала его перед тем, как отправить мне фото, но след всё равно обозначался. Пока однажды она, по ошибке или специально, не прислала мне изображение своих дивных ног от пальчиков до колен — белоснежных, лучистых, притягательных. Увеличив фото на максимум, я различил татуировку в виде иероглифа. Интерпретировать значение было непросто ввиду размытости картинки. Я остановился на варианте японского иероглифа hikari, означающего «свет» или «сияние». О каком именно сиянии могла идти речь, я, конечно, не знал. Да и ничего не знал достоверно.
Мне доставались её письма, ей — мои. Её фото-паззлы, мои фото-паззлы. Её выдуманное имя — Мия. Моё выдуманное имя — Ю. Просто Ю. Вряд ли она догадалась, что я взял себе не такое уж выдуманное прозвище — просто сократил своё реальное имя до одной буквы. Но о таких подробностях не стоило распространяться. Ведь мы — никто друг другу в реальности — в сетевой жизни дополняли и обогащали каждый каждого, создав собственную запретную сеть наших пока нереализованных желаний.
Мия была не первой, попавшей в мою сеть. Однако стала по-настоящему особенной по той простой причине, что её я захотел целостно. У такого явления не было логического объяснения, кроме острого ощущения родства, единства, даже на расстоянии. Я угадывал её желания, я читал её мысли, я чувствовал, что всегда отдаю ей то, к чему она внутренне стремится. Как? Не знаю. Точно так же, как вера в её настоящность выросла в полное убеждение реальности живой Мии, так и понимание нашей связи как предначертанной избранности теперь переросло в осуждение её пропажи. Как она могла? Она ведь моя. Та самая, единственно возможная из ныне живущих. У неё нет права исчезать. Только не сейчас, когда её губы, плечи, руки, бёдра вошли в моё сознание и обязаны были выйти из виртуальной реальности в реальный мир, замкнув этот круг, пока смерть не разлучит нас.