Запрети себя любить - стр. 11
– Женёк в аварию попал. На машине разбился.
– Насмерть?! – вскрикнули мы одновременно.
Фауст (зараза!) нарочно выдержал театральную паузу, а потом ответил: «Нет».
– Слава Богу!..
– Его доставили в нашу областную больницу. Переломы, ушибы. Вроде, ничего страшного. Жить, короче, будет.
– Вот и хорошо, – Юлька взяла меня за руку, давая понять, что разговор окончен. – Идём, Ксюш.
– Подожди, – я остановила её. И обратилась к Фаусту. – В какой он палате? Его можно навестить?
– Можно. Я сегодня как раз туда собираюсь.
Сомнений нет. Решение принимаю мгновенно.
– Я с тобой!
Юлька смотрит на меня с немым вопросом в глазах. Но я точно знаю, что поступаю правильно. Не только ради Евгения. Мне самой это нужно.
– Поехали, – говорит Фауст и выходит первым. Я – следом за ним. Слышу, как в замке поворачивается ключ.
– Подождите меня, – Юлька нагоняет нас. – Вместе поедем.
Универ сегодня обойдётся без нас.
Мир померк и остыл. Люда, лица, тени… Приходят и уходят, не оставляя за собой след. Я их не вижу и не слышу. Словно в полудреме, на самом деле так пытаюсь от всего отгородиться. Если притвориться идиотом, жить становится проще.
Маму попросил уйти. Хватит быть сиделкой при мне живом. На ноги сам встану, пройдусь и снова лягу. Не потому что силы нет, а потому что желание иссякло. И воля вместе с ним. Леха ушёл в небытие, а меня здесь ещё что-то держит.
Отец не появляется второй раз. Вот уж кто осуждает меня больше всех. Нет, вру. Больше всех я сам себя осуждаю. Только в суде моём толку никакого. Всё уже свершилось.
Доктор с каждым днём отмечает улучшение здоровья. И удивляется моему мрачному состоянию.
– Евгений, тебе бы радоваться надо, – говорит он. – В рубашке родился.
Я бы радовался, если бы не тот другой, для которого рубашки не нашлось.
За окном зима. Больница находится в лесу, и пейзажи здесь, конечно, красивые. Глядя на них, я пробую сочинять, но рифма совсем не идёт. Кто говорит, что вдохновляется окружающим миром, тот врёт. Его нельзя отыскать нигде (вдохновение), кроме как внутри себя. А если там пустота, о чём тогда речь?
Дверь со скрипом открывается. Петли ржавые, почти как у нас в общаге. Вваливается целая толпа народу. Я вначале глазам своим не верю. Первым подаёт голос Фауст.
– Дружище! – кричит он и, раскрыв объятия, идёт ко мне.
– Осторожнее. Плечо ещё болит, – предупреждаю его.
– Да на тебе, как на собаке! А нас пугали – шрамы, ушибы, – Фауст осматривает меня словно девку на выданье. – Хорош!.. Как тебя угораздило, рассказывай.
– Пить надо меньше.
Я смотрю через его плечо. Две девушки, одна из которых мне хорошо известна. Её буквально на днях вспоминал. Вот и пришла. Волосы длинные заплетены в косу, взгляд кроткий. Хорошая она, милая. Заметив, что я на неё смотрю, шагнула вперёд.