Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты - стр. 53
В результате Б. Д. Дандарон признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 227 ч. I и 147 ч. III, и приговорен (на основании второй из этих статей) к пяти годам лишения свободы».
Мы отрывались в Улан-Удэ недели две. Днем ездили с номенклатурным папой по живописным окрестностям, посещая местные достопримечательности, а по ночам лазили с его старшим сыном Лешей в окна женского общежития и добирали духами, когда заканчивалась водка. Улан-Удэ – довольно своеобразный город. Здесь уже ощущается близость Китая – и в человеческих лицах, и в дизайне общественного пространства. На центральной площади красовалась безумная мегалитическая композиция, изображавшая, как мне сначала показалось, бой Руслана с головой. Впрочем, приглядевшись, я понял, что голова-то это не чья-нибудь, а самого Ленина, причем таких размеров, что в ней вполне мог бы разместиться небольшой валютный бар для жаждущих экзотики иностранных туристов. Напротив огромного мраморного кубического постамента с бронзовой головой высилось здание Бурятской национальной оперы, украшенное бронзовым конником с пикой наперевес. Это, вероятно, был Гэсэр-хан – один из главных мифических героев народов Центральной Азии. Оперный конник и голова Ленина и формировали, строго говоря, композицию «боя» персонажей пушкинской сказки.
Вообще места тут, надо признаться, действительно мифологические. Все вокруг так и дышит легендами. Чего стоит один только Байкал! Лешин и Вадиков папа, к примеру, происходил из прибайкальского местечка Баргузин и утверждал, что именно здесь родился Чингисхан – дальний предок их семьи. «Баргузин» – это еще и название особого и очень опасного байкальского ветра, пустившего на дно не одно судно. Кстати, одной из его жертв стал известный сибирский драматург Вампилов. Говорят, что сейчас Байкал сильно загрязнен, но в середине семидесятых уловы тут были неплохие. Никогда не забуду байкальского омуля, которого нам с Димой подавали под водочку в одной исключительно гостеприимной академической семье дандаронцев-буддологов, а мы в свою очередь предлагали радушной хозяйке и ее очаровательной подруге, разделявшей наше застолье, погрузиться в магическую атмосферу ориентальной мистики не через бесплодные умствования, а чисто практически, посредством волшебных трав саянских склонов.
В конце концов мы решили, что пора и честь знать. Поскольку личных денег у нас не было с самого момента прибытия в Улан-Уд э, мы воспользовались любезным предложением курировавшей нас семьи взять в долг на билеты домой. Но мы купили плацкарты не до Москвы, а до Харькова – ближайшего из возможных пунктов назначения на пути в Крым, где Дима собирался пересечься со своей подругой Трушкиной. Вадик подарил мне как фанатичному ламаисту красную монгольскую маску буддийского божества, привезенную некогда его папой из Улан-Батора. Съездили напоследок с ним и Витей Шкетом на плантацию, натерли в дорогу пыли, выпили со всеми друзьями на посошок. Дима позвонил в Москву Трушкиной: «Сегодня выезжаю. Буду где-то через неделю…»