Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты - стр. 32
– Вон, ты глянь-ка, вот они, гиббоны-то. Сами пожаловали. Смотри, какая у этого щетина. А этот – то ли парень, то ли девка. И в самом деле гиббоны!
Причем комментируют не весело, не шутейно, а даже очень так агрессивно. Будто мы им где-то дорогу перешли. Так работала пропаганда: на пустом месте озлобляла и задирала народ – между прочим, народ-победитель, как именовалось советское население в рамках официальной риторики. Не скажу, что у нас в Эстонии – и вообще в Прибалтике – все было «тишь да гладь». Но такого скотского безобразия, как у восточного соседа, все-таки не наблюдалось. И разница тут понятна: большинство прибалтов еще помнили досоветские времена или, по меньшей мере, росли в семьях, где не было психологического пресмыкательства перед авторитарным совдепом. В каком-то смысле в самом деле тут большинство людей были антисоветчиками.
А вот в России – ну и конечно, других «старорежимных» республиках, где досоветские времена уже воспринимались как нечто легендарное, – доминировало агрессивно-послушное большинство, свято верившее в безальтернативность коммунистической идеи, как она подавалась партийными демагогами. И мы, апологеты всяческих реальных свобод, были для этого большинства просто «гиббонами». Справедливости ради надо сказать, что хиппи как авангард либертарной молодежи платили совковому обывателю той же монетой, считая его полным быдлом. Но именно тупого обывателя, а не российский или советский (в смысле населения СССР) народ в целом как таковой.
Осенью я познакомился с одним человеком из Москвы, выделявшимся большими познаниями в области истории и идеологии хиппизма. От него я впервые услышал имена Герберта Маркузе, Эбби Хоффмана, Джерри Рубина; он первым членораздельно смог объяснить мне идейные установки глобального альтернативного движения, зародившегося на крайнем западе Америки, у Тихоокеанского побережья, в солнечном городе святого Франциска:
Эмансипативная постмодернистская философия хиппизма во многих аспектах восходит к левым традициям франкфуртской философской школы (Теодор Адорно, Макс Хоркхаймер, Герберт Маркузе, Эрих Фромм и другие), развивавшей антиметафизический подход в духе «патафизики» Альфреда Жарри как «преодоления метафизики, которая определенно основана на бытии феномена» (Жиль Делёз). Выработанная франкфуртцами «критическая теория» была радикально направлена против позитивизма, рационализма и «просвещения» как причины отчуждения человека от его естественного контекста (чистой сексуальности). Антропологическая революция должна была начаться с сексуальной: «Make love, not war!» Мэтры объяснили молодежи, что всякая власть как система авторитетов строится в конечном счете на сексуальном подавлении индивида средствами навязанной правящими элитами патриархальной морали.